Новая жизнь Семёновны и Захаровны - стр. 11

— Какие ещё прегрешения?! — якобы возмутилась Семёновна, а сама судорожно стала подсчитывать свои грехи — интересно же, сколько она их совершила.

— Я сказала — грехи, а не прегрешения.

— А их много? — продолжая считать в уме, поинтересовалась старушка.

— Очень, — закинув косу на плечо, ехидненько ответило пособие для изучения анатомии.

«Тьфу ты, сбилась!» — ругнулась Семёновна, сбившись из-за её ответа.

— Огласите весь список, а то что-то я за собой такого не припомню, — влезла в разговор Захаровна.

К такому повороту смерть была явно не готова, она же рассчитывала на эффект неожиданности, потому их прошлую жизнь просмотрела поверхностно. В связи со сложившейся ситуацией она приняла решение начать с грехов, которыми подвержены если не все, то многие.

— Чревоугодие.

— Это не грех, — отмахнулась Захаровна, — а спасение окружающих — когда мы голодные, уж больно злые.

— Хорошо, а как насчёт шантажа? Тоже скажете — не грех?

— Разумеется, — продолжила защищаться Захаровна, — это акт возмездия, вернее, восстановления справедливости. Они воровали, а мы заставляли их путём шантажа потратить награбленное на пользу народу.

Смерть потеряла дар речи от такого ответа, но тут же взяла себя в руки и перешла в атаку:

— Но вы же и себе деньги брали! — продолжала настаивать.

— Это проценты и возмещение расходов, которые мы потратили на организацию благого дела, — влезла Семёновна. — И ещё — мы как бы чужую работу выполняли, так что нам премиальные причитаются за старание.

У Смерти отпала челюсть в прямом смысле слова — такой наглости она не ожидала. Кое-как вернула отвисшую часть на место и продолжила обвинительный процесс.

— Прелюбодеяние, — пошла она ва-банк, смотря на Семёновну.

— Чего? — возмутилась та. — За восемьдесят четыре года пять мужиков — это прелюбодеяние?! Я бы это назвала строгим постом!

— Шесть, — поправила она Клавдию. — И ещё, если не в браке, то — да!

— Семёновна, откуда шестой взялся? Я только о пятерых знаю, — удивилась Захаровна.

— А что о нём говорить-то? Там печалька, причём полная, — отмахнулась от пояснений обвиняемая.

— Тогда какой это грех? Это благой поступок, своего рода благотворительность, — тут же нашлась Зинаида.

— Допустим, а как насчёт пятерых? — не унималась Смерть.

— А это была тренировка, — парировала Захаровна.

— Допустим, те четверо, что были до печальки — тренировка, а пятый уже после был, — не унималась обвинительная сторона.

— Так она же боялась потерять навыки, вдруг вновь придётся пожалеть убогого.

— Ладно, — Смерть сделала вид, что согласна со стороной защиты. — Как насчёт тебя? — в упор смотря на Захаровну пустыми глазницами, спросила она. — Расизм — это, между прочим, тоже грех. Мужик так тебя любил, а ты его из-за того, что он армянин, отвергла. Целых шестьдесят лет ходил за тобой!