Новая жизнь Нефертити - стр. 2
Хотя от одиночества уже крутит, как от гриппа. Год назад,вслед за дедушкой умер от сердечного приступа мой скромный, интеллигентный папа – обычный инженер, немного не от мира сего, любивший суфийских поэтов и сказки о Ходже Насреддине. В доме на окраине Аксая стало невыносимо. Их смерть будто жирным шрифтом выделила факт: времени нам отпущено не так уж много.
Проплакав три месяца, я почувствовала жадность к жизни. Мне уже двадцать три! Почему кто-то живёт на Бали, в Париже, Лондоне, в Москве, а я – с муравьями, пожирающими рыхлые от времени ставни; на улице, где проезжими бывают только рытвины? Неужели судьба пропечатана в ДНК, как адрес в прописке? Нет! Мне только двадцать три!
Я уволилась из школы, нашла более оплачиваемую работу в мегаполисе, возле которого наш городок ютился, как дворняжка на привязи. Записалась на языковые курсы, оформила загранпаспорт и начала откладывать на поездку. У меня появилась цель – увидеть мир. Работать ради этого не страшно, а учиться я люблю.
Получать языковую практику, общаясь с настоящим французом, оказалось не так легко, как говорили девочки в языковой школе, но я попробовала. Говорят: ничего хорошего из таких знакомств выйти не может, но... У других же получается!
К тому же без предупреждения из далёкого села приехал папин младший брат. С важностью султана дядя Тимур обосновался в нашем доме, часть которого, как выяснилось, была оставлена ему в наследство дедушкой. Наши комнаты заполнились голосами четверых двоюродных братьев и трёх сестёр; тёти Раисы и тёти Сабины; запахами плова, тушёной баранины; чужими вещами, привычками, неловкостью.
Поначалу я радовалась: не одна. Меня кормили после работы кутабами с зеленью и чак-чаком. Но без лишней деликатности родственники заняли всё пространство, включая и моё личное. Тёти твердили, что девушку не красят джинсы, намекали о платке и скромности. Дядя объявил, что как старший в семье отвечает за меня, а я дурно воспитана мягким отцом и русской матерью.
За день до отъезда в Париж дядя известил меня о женихе из своих мест и нашей свадьбе, как о факте решённом. Я подскочила в гневе, тёти полезли обниматься с поздравлениями, братья – бросаться друг в друга едой. И только кузина-подросток, откуда-то пронюхав про поездку, прошептала мне у двери в мою комнату: «Езжай, Дамира, езжай! Будет, где в Европе остановиться, если что. Я тоже поеду!»
Так что я чувствовала себя не Колумбом, отправляясь ночью в аэропорт, я бежала из Шоушенка со страхом неудачи и искристой надеждой на лучшее.