Новая Россия. Коридоры возможного - стр. 22

Схожие проблемы наблюдались и у нас. Так, за 2003–2007 годы реальные доходы в России выросли больше чем в полтора раза (56 %), радикально обогнав повышение производительности труда. Интерес к высшему образованию сначала сильно упал в 80-х – первой половине 90-х: в 1993 году количество студентов оказалось на уровне 1970-го. Однако затем начался феерический рост – количество студентов в нынешней России в 2,5 раза больше, чем на советском пике 1981 года. Высшее образование получает 40 % молодежи, количество обладателей дипломов с 2002-го по 2010-й выросло на 41 %. Для сравнения – в Европе высшее образование получают 34 %, США находятся примерно на российском уровне. При этом такое количество избыточно для американской экономики. Например, процент выпускников колледжей, работающих по специальностям, не требующим высшего образования, устойчиво растет. Между тем, как и в начале ХХ века, российская экономика проще и архаичнее западной и объективно не может генерировать американский спрос на “образованное сословие”»[54].

При таком понимании становится понятно амбивалентное влияние характера социально-политической системы. Здесь ключевым критерием становится ее возможность выявлять и решать сложные проблемы и противоречия развития. Переход к демократическому порядку на первых порах повышает легитимность системы, но далеко не всегда позволяет вырабатывать адекватные меры по решению структурных проблем, затрагивающие политически активные и легко мобилизуемые группы.

Эти примеры показывают, что для поисков выхода из «ловушки» нужны более «понимающие» характеристики.

Выше уже было отмечено влияние «кризиса ожиданий». Соответственно, «ловушка среднего уровня дохода» становится триггером социально-политической нестабильности. Этот ее эффект можно назвать «законом де Токвиля». Результат – целый комплекс вызовов: наряду с социально-политической напряженностью возникают снижение эффективности институциональной системы, рост оценок влиятельными акторами рисков социально-политической ситуации и снижение инвестиционной и иной социально-экономической активности.

Здесь велика вероятность запуска нисходящей спирали нарастания всего комплекса социальных, политических и экономических проблем, «схлопывания ловушки».

В этом контексте важно увидеть непосредственные социально-экономические последствия «ловушки», стимулирующие рост «кризиса ожиданий».

Замедление темпов экономического роста ведет к еще большему замедлению темпов роста бюджетных расходов, или же в популистском сценарии поддержание этих доходов поддерживается ростом бюджетного дефицита и, соответственно, национального долга. Так, впечатляющим примером роста национального долга в результате долговой «накачки» бюджетного дефицита является рост национального долга США почти до 34 трлн долл. в 2023 году, т. е. 124 % к ВВП, тогда как в начале века он составлял лишь 55 % ВВП