Нова - стр. 7
Смущение придало лицу Лео выражение, какого Мышонок никогда у него не видел. Лео тронул рукоятки инструмента.
Она появилась из голубого свечения, наполнявшего воздух, стоя между ними вполоборота.
Мышонок ослеп.
Она была полупрозрачной, но чуть большее сгущение цвета там, где были ее подбородок, плечи, ноги, лицо, делало ее такой реальной! Она повернулась и бросила в него удивительные цветы. Мышонок, засыпанный лепестками, зажмурил глаза. Он глубоко вдохнул воздух, но этот вдох не спешил переходить в выдох. Он продолжал вдыхать эти запахи, пока его легкие не уперлись в ребра. Сильная боль в груди заставила его выдохнуть. Резко. Затем он начал осторожный постепенный вдох…
Он открыл глаза.
Масло, желтая вода Рога, грязь. Воздух был пуст. Лео, постукивая обутой ногой – другая была босой – о поручень, возился с какой-то рукояткой.
Она ушла.
– Но… – Мышонок шагнул, остановился, покачиваясь на носках. Произносить слово было трудно. – Как?..
Лео поднял голову.
– Грубовато, да? А однажды я неплохо исполнил. Но давно совсем это было. Один раз, один раз, а как нужно, эту вещь исполнил я.
– Лео… Не мог бы?.. Я хочу сказать, ты говорил, что ты… Я не знал… Я не думал…
– Что?
– Научи! Не мог бы ты научить… меня?
Лео взглянул на потрясенного цыганенка, которому он так часто рассказывал о своих скитаниях по океанам и портам дюжины миров, и поразился.
Пальцы Мышонка судорожно подергивались.
– Покажи, Лео! Ты должен показать мне! Мысли Мышонка метнулись от александрийского языка к арабскому, и, наконец, остановились на итальянском:
– Bellissimo, Лео, Bellissimo!
– Ну… – Лео вдруг подумал, что в Мышонке больше страха, чем жадности, по крайней мере, того, что сам Лео понимал, как страх.
Мышонок глядел на украденную вещь с благоговением и ужасом.
– Ты можешь показать мне, как играть на нем?
Внезапно осмелев, он взял инструмент с колен Лео. А страх был чувством, которое сопровождало Мышонка всю его короткую, разбитую жизнь.
Овладев инструментом, он внутренне собрался, удивляясь. Мышонок покрутил инструмент в руках.
Там, где пыльная улица, извиваясь по холму, позади железных ворот брала свое начало, Мышонок работал по ночам, разнося подносы с кофе и булочками в чайной среди множества мужчин, проходя туда и обратно сквозь узкие стеклянные двери, наклоняясь, чтобы рассмотреть женщин входящих внутрь.
Теперь Мышонок приходил на работу все позднее и позднее. Он оставался у Лео, пока была возможность. Далекие огни мигали за доками, протянувшимися на целую милю, и Азия мерцала сквозь туман, когда Лео показывал на полированном сиринксе, как надо управлять запахом, цветом, формой, структурой и движением. Глаза Мышонка начали понемногу открываться.