Ностальгическая дилогия - стр. 5
Он, видно, заметил мое изумление и, словно упреждая вопрос, заверил меня:
– Прочитано все. И перечитано не однажды. Я не из липовых книголюбов, которые только приумножают количество приобретенных изданий. Больные люди – им важен процесс увеличения коллекции. Этого я не понимаю. Ничем не прикрытая профанация одной из самых высоких страстей. Книги можно приобретать с единственной целью – чтоб познавать их, а не для того, чтоб их множить.
Я знал, что вдовеет он много лет и что его единственный сын живет далеко, кажется, в Вологде, знал, что они совсем не общаются. Тут была, как я чувствовал, смутная, больная история отношений. Многое в его образе жизни было мне недостаточно ясно, но эти взволнованные слова, звучавшие почти патетически, а больше всего его жилье, изнемогавшее под переплетами, в какой-то мере мне объяснили его многолетнее одиночество.
Однажды, в очередной мой визит, он огорошил странным вопросом:
– Вы не расстроитесь, если я спрошу вас, с какою целью вы пишете?
Я отчего-то покраснел, во мне взыграло колючее чувство не то досады, не то обиды. К тому же меня неотступно точила мысль о том, чем чреват переезд в великий город, чем он опасен, насколько я разумно и трезво оцениваю свои возможности. И чуть запальчиво я спросил:
– Вы полагаете, что мне нужно оставить свое бумагомарание?
Он помолчал, потом сказал:
– Нет, я совсем так не полагаю и не намерен вас уговаривать заняться общеполезным трудом. Я понимаю, что сочинительство, которым вы почти ежедневно занимаетесь с дошкольного возраста, скорее всего, ваше призвание. Но для того чтоб оно не стало просто способом зарабатывать деньги на хлеб насущный или же тягостным неизлечимым графоманством, в нем ведь должна существовать этакая особая цель, как некогда говорили – замысел. Заметьте, что я не употребляю немодного термина «божий замысел», пусть это будет некий замысел – звучит неясно, неопределенно, зато можно вкладывать разные смыслы.
Я понял, что речь он завел о предмете, действительно для него очень важном, но я пребывал в щенячьем возрасте, поэтому решил отшутиться:
– Когда я задумываюсь о своем назначении, стараюсь привести себя в чувство.
– Каким манером? – спросил он живо.
– Хотя бы попробовать написать юмористический рассказик.
Павел Богданович усмехнулся.
– Ну что ж, – сказал он – Рецепт известный. Откупорить шампанского бутылку…
– Иль перечесть «Женитьбу Фигаро» – я с удовольствием подхватил эту магическую строчку.
Он грустно покачал головой и вдруг неожиданно бросил:
– Вальсок.
Это словечко, столь неуместное в беседе, в которой он затронул болезненную, серьезную тему, меня не только развеселило, но озадачило. Я с интересом переспросил: