Носители. Сосуд - стр. 14
Открыв глаза, я обнаружил себя стоящим у окна, что уже было довольно странно. Все краски были очень тусклы, с трудом удавалось различить цвета объектов, окружающих меня.
На улице шел дождь. Сильный ветер гонял пожухлые и полусгнившие листья. Черные точки зонтов в хаотическом танце искали убежища. По такой погоде трудно было понять, то ли за окном была поздняя осень, то ли ранняя весна.
Закончив рассматривать пейзаж, который совершенно не вписывался в рамки реальности, я отвернулся от окна. Моему взору открылась небольшая комната, в ней было все очень обычно. Письменный стол, стул, книжные шкафы с витринами, ковер – все было до боли знакомо. Но самым тревожным элементом комнаты была кровать, а точнее, мальчик, сидящий на ней. Этот мальчик был мне знаком очень хорошо, это был я.
Щуплое телосложение, бледноватый цвет кожи, сутулая спина, множественные синяки и царапины – все говорило о том, что этот мальчик переживал «лучшие» моменты своей жизни.
Все происходящее вокруг было слишком реальным, чтобы расценивать это как сон. Я ощущал деревянную, с небольшими трещинами поверхность стола. Мог почувствовать ворсинки ковра, даже запах квартиры, в которой мы с семьей тогда жили, ворвался в мой нос.
Мое созерцание комнаты и погружение в детские воспоминания прервал скрежет ключей во входной двери. От неожиданности мы, я и маленький я, дернулись.
– Ты сам когда дома бываешь? Кто его воспитанием будет заниматься? Он же мальчик, ему нужны отцовские наставления! – раздался из коридора мамин голос, переходящий в крик.
– Да я все ему даю! Что ты еще от меня хочешь? Деньги всегда есть, надо было в гимназию устроить – устроил, секции оплачиваю! Давай я теперь ради него брошу работу и займусь воспитанием – и будем жить на твою мизерную зарплату, питаясь одной капустой! Зато сделаем из этого лентяя и вруна достойного члена общества. Ему уже 13 лет! – а это был уже папин голос.
Родители погибли в аварии несколько лет назад. Папа на скорости не справился с управлением и выехал на встречную полосу под грузовик, тела удалось опознать, только когда нашли номер машины. Это событие очень сильно ударило по мне. Почти год я не мог прийти в себя и отказывался осознавать, что навсегда потерял их. И теперь, слыша их голоса, внутри меня даже ничего не екнуло. Ненависть не могла отразить мое отношение к ним, а иные чувства не были мне доступны. Может быть, я хотел бы почувствовать хоть что-то, но мне было абсолютно все равно.
Спустя несколько минут папа с грохотом открыл дверь в комнату, окончательно восстановив в моей памяти события того вечера. Это был вечер общения с родителями после родительского собрания, ежеквартальная семейная забава.