Носферату - стр. 46

– Но, мамочка, это же не только экзотика, это эстетика. Ты сидишь, думаешь о вечном, а под тобой плавают рыбы… – елейно произнес я, поскольку обожаю поддразнивать мою маман. В конце концов, все равно все делалось исключительно так, как повелевала королева-мать. Должна же у мужчин нашего семейства быть хоть какая-то отдушина в жизни.

И этой нечастой, но сладостной данью родственной мести являлись мои подначки и ловушки, в которые Саломея Ясоновна Шатова неизменно попадалась. Вот и сейчас она свела брови к переносице, метнула в меня острый орлиный взгляд и повелительно взмахнула вилкой:

– Вот именно, подо мной, только не рыбы, а рыба. Меня преследует ощущение, что она заглядывает непосредственно мне в кишечник, да и ей, знаешь ли, наверняка не нравится, когда кто-то садится голой задницей ей на голову, да еще и в туалет ходит. Надеюсь, это животное хотя бы не разумно?

– Да ладно, мам, – примирительно заметил я. – У рыбки такая же работа, как и у всех остальных. Мне вот, например, Михалыч точно так же ежедневно садится задницей на голову, а то, что ты выкладываешь перед своей рыбкой, по сравнению с тем, что делает при этом он, яблочное повидло. Вот и дядя Катя скажет. У них в деканате тоже одна такая задница сидит…

– Оставь, Ферро. – Дядя Катя, по паспорту Катон Ясонович Шатов, профессор кафедры межпланетных языков Оксфордского университета, не переносил подобных разговоров. Он был самым интеллигентным из нашей семейки и старался пресекать за едой рассуждения на туалетную тему. К тому же замдекана факультета Георгий Соломонович Ергаев был его больной темой и больным местом, вместе взятыми.

– Задница, она для того и создана, чтобы сидеть. Вот он и сидит… в деканате, а я стою за кафедрой, где и есть мое законное место, – возмутился он. – И перестаньте называть меня Катей. Это хоть и царственное, но все-таки женское имя – не единственное производное от имени Катон.

Дядя Катя, по секрету говоря, и в Оксфорд устроился работать исключительно потому, что его имя Катон вызывало у студентов гораздо меньший интерес, чем фамилия Шатов.

– Ты меня, конечно, извини, Кать, но уменьшительно-ласкательных русскоязычных имен, производных от Катона, только Катя и Тоня, но Тоня – более простонародное… на мой взгляд. – Дядя Брутя уже прикончил свой английский завтрак из вареного яйца, овсянки и кофе и теперь с наслаждением, медленно и вкусно затягиваясь, курил трубку. До шарообразного состояния сытый Экзи снова переместился под стол и теперь у ног хозяина репетировал сиротливый вид.

Дядя Катя надулся, как вынутая из аквариума рыба-еж, и попросил в таком случае вообще не уменьшать и не ласкать его имени, а то его уже и так уменьшают и ласкают кому не лень.