Норма. Тридцатая любовь Марины. Голубое сало. День опричника. Сахарный Кремль - стр. 30
– В постели?
– Ага.
– Да нет, что ты. Разве мужчины могут быть ласковы? Он весёлый был. Хозяйственный. А ласковым – никогда…
– Эт точно. Я весной с одним попробовала – и опять то же самое. Лишь бы засунуть. А потом спать.
Марина понимающе кивнула, стала заваривать кофе.
Вика легко шлепнула её по заду:
– А у тебя попка ничего. Беленькая, безволосая…
– Тебе волосатые не нравятся?
– А кому нравится? Я с армянкой одной рискнула переспать, так плевалась потом. У тебя вон какая чистенькая…
Вика быстро раздвинула Маринины ягодицы и поцеловала сначала между, потом их:
– Сладкий кусочек… булочки…
Марина улыбнулась, поставила полную турку на огонь:
– Слушай, Вика, а ты тогда в троллейбусе точно знала, что я лесби?
– Ну как же точно можно?.. Ведь не написано…
– Но что-то чувствуется, правда? Какие-то волны, поля…
– Конечно. Ты так посмотрела быстро, ну я и подумала.
– Я флюиды испускала. Волны любви.
– А я подошла тогда и грудью, помнишь, оперлась о руку твою. Ты её на поручне держала. Думаю, если уберёт, значит, пустой номер.
– А я прямо затряслась вся! Переволновалась страшно! Я красная была?
– Немного. Такая розовенькая, симпатичная. Юбочка клетчатая.
– А ты тоже мне сразу понравилась. Высокая, стройная…
– А потом народу всё меньше и меньше. Конечная, а в салоне четверо. Ты, да я, да два мудака каких-то. И ты про две копейки спросила.
– Всё-таки Бог есть, правда? Это ж не случайность!
– Чёрт её знает. А может – случайность.
– Нет, это закономерно всё. Любимые должны быть вместе.
Кофе закипел, Марина быстро сняла турку с огня, разлила по чашкам:
– Вообще так здорово, когда с новой любимой, правда?
– Ещё бы. В новинку. Слаще. У меня вон одна живёт изредка, ну как бы постоянная. Но надоедает всё-таки. Ссоримся часто. А до неё тоже была одна. Лариска. Старше меня лет на семь. Так мы с ней поругались здорово. У неё одно на уме – свечку суй ей и клитор соси. Одновременно чтоб. Я говорю – на хуя тебе я тогда? Найди мужика, он хуй вместо свечки засунет. Она обиделась… но попочку твою я сегодня помучаю.
– А я твою грудь. Пей, прелесть моя.
Они взяли чашки.
Марина подвинула вазочку с вареньем:
– Бери.
– Нет, я так люблю.
Склонились над чашками.
Длинные Викины волосы поползли с плеч. Придерживая их, она отхлебнула, и Марина отхлебнула из своей:
– Оля-ля… арабик, аромат…
– Это что, сорт такой?
– Ага. На Кировской покупала.
– Развесной?
– Ага.
– Здорово. Пахнет сильно.
– Его не бывает что-то последнее время.
– Редко?
– Ага. Пей с конфетой.
– Я не люблю сладкое.
– Ну, как хочешь. А я люблю.
Марина развернула конфету.
Вика подула на кофе, подняла голову: