Норильские судьбы - стр. 42

Солнце скатилось за горизонт. Миноукладчик все интенсивнее подергивал всем корпусом. Комары на Севере, размером в разы превышающие своих «материковых» собратьев, тучей стали планировать вокруг своей жертвы. Атаку начали с предварительных облетов и накинулись в таком количестве, что многим не осталось свободного места на теле. В ожидании своей очереди с пронзительным писком они кружили вокруг.  Мошка, эта беспощадная тварь, находясь в постоянном поиске, зависла над жертвой гудящей тучей, образовав даже тень на земле.  Насекомые-вампиры, способные свести с ума, напали, облепив и окружив со всех сторон, начали проникать в глаза, уши, рот. Умудряясь пролезть в интимные места, разрывали нежную кожу так, что панически хотелось бежать без оглядки. Места укусов стали раздуваться, опухать. Стараясь хоть как-то отмахнуться от летающих тварей, бедняга судорожно дотянулся до ножовочного полотна и интенсивно начал перепиливать скобу. Пахарь не обманул. Толстая, на вид прочная стальная скоба, оказалась мягким, не закаленным металлом. Через полчаса она разделилась на две части. От резкого рывка кольца цепи раздвинули пропил, и заключенный, ощутив свободу, бросился на траву спиной, перевернулся несколько раз, затем торопливо спустился к озеру и погрузился под воду с головой. Вода окрасилась кровью. Просидев недолго в озере, выскочил на берег, судорожно натянул на себя брюки, но не мог сообразить, как надеть рубаху – цепи мешали просунуть руки в рукава. Наконец, догадался. Цепь одел на шею, и рубаха накрыла плечи, прилипая к мокрому телу.

Вокруг стемнело, но это были еще не те темные ночи, которые наступали в сентябре. По всему небосводу протянулось гигантское черное крыло невидимой птицы, подсвеченное алыми лучами глубоко упавшего за горизонт солнца.

В это время со стороны тюрьмы начали доноситься крики, затем завыла сирена. На вышках вспыхнули прожекторы. Потревоженные бакланы, мирно сидящие на мусорных отходах, взмыли вверх и устроили настоящий птичий гвалт. Миноукладчик, раздвигая ногами кусты, бросился бежать от «ночного пляжа».

А в тюрьме происходило следующее. Ширяев закончил допрашивать очередного комитетчика, когда тот был уже не в состоянии что-либо говорить и соображать. Подошел к баку с водой и, глядя на портрет вождя, стал отмывать запачканные кровью руки. Радостная, язвительная улыбка гуляла по его лицу. «Пахарь попросил встречи. Завилял сука задом. Я сломал его, совсем не напрягаясь», – эта мысль заводила и будоражила его. Ему не терпелось увидеть лицо поверженного и униженного вора в законе. Поднявшись по ступенькам, он вышел из своего кабинета, прошел коридор и направился к двери внутреннего двора, ударом ноги открыл ее.