Non-stop – Не останавливаться - стр. 16

После поездки в Москву все стало разваливаться и рассыпаться. Даже отношения на работе – конфликты начали возникать из ничего, буквально на ровном месте. Особо усердствовала Людмила, заведующая дородовым отделением, высокая сухопарая дама далеко за пятьдесят. Ее характер, как и фигура, состояли из одних углов. Резкая, вспыльчивая, сразу влетающая в истеричную злость, у нее и при хорошем‑то настроении на ярко разрисованном лице сохранялось выражение вечной неудовлетворенности, а в ярости оно и вовсе представляло собой отталкивающее зрелище. Испытывая нездоровую любовь к ярко-синим теням и бордового цвета помаде, стараясь выглядеть моложе, она как‑то в одночасье из жгучей брюнетки превратилась в яркую блондинку, и поздно вечером столкнувшись в полутемном коридоре с пожилой акушеркой, едва не довела ту до инфаркта. Людмила стала демонстративно избегать общения, а если возникала «производственная необходимость», во время разговора старательно изображала глубокое презрение и брезгливо поджимала губы, мол, с кем только не приходится здесь общаться. Из-за полного отсутствия личной жизни она особо «выделяла» тех, кто был замужем или вообще имел хотя бы какие‑то намеки на эту самую личную жизнь. К начальству это никоим образом не относилось. Только восхищение и почитание, вплоть до «слепого обожания». Кроме всего прочего, она неизвестно по каким причинам негласно покровительствовала «очень многообещающему созданию» – Светочке, чем и объяснялось резкое изменение климата в их с Катериной отношениях. Заведующая дородовым перешла в обращении с ней на высокомерное «вы» и сама стала откликаться только на Людмилу Михайловну, заодно начав понемногу пакостить, вроде по мелочам, но часто. При составлении графика, слегка подсуетившись, устроила так, чтобы в следующем месяце все Катины дежурства попали на выходные и праздничные дни, а после общения с начальством внезапно «возникла производственная необходимость» перенесения ее отпуска с конца мая на февраль. Все катилось в тартарары, а о личном Катерина старалась вообще не думать, как там в свое время пел Максим Леонидов: «ну, вот только если с личным…», да, если б только с личным… Сейчас у нее со всех сторон был «один большой привет».

– Катерина Аркадьевна, – в дверном проеме ординаторской появилось растерянное личико Анечки, акушерки родильного отделения, – Катерина Аркадьевна, вас Ольга Петровна в пятый родзал просит зайти.

Посторонние мысли, в том числе и о личном, исчезли в мгновение ока. Она подхватилась, как на пожар, и бегом ринулась в родилку. Ольга Петровна, опытный, зрелый доктор, много лет проработавшая в родильном доме, просто так звать не будет. Здание было старое, между ординаторской и непосредственно родильным отделением была небольшая площадка, ограниченная тяжелыми деревянными дверями. Толстые стены царской постройки не могли заглушить дикие, рвущие тишину крики. Ворвавшись в палату, Катерина застала расстроенную Ольгу Петровну, которая безуспешно пыталась успокоить лежащую на кровати и орущую во всю мощь своих легких моложавую и очень ухоженную женщину с явно доношенным сроком беременности.