Ноль К - стр. 8

Это место называлось “пищеблок” и вполне отвечало своему названию – отсек, модуль с четырьмя низенькими столиками, где кроме меня оказался еще один человек в одеянии, похожем на монашеский плащ. Я ел и наблюдал за ним, вернее, подглядывал. Отрежет кусок, положит в рот и вдумчиво пережевывает. Когда человек встал и направился к выходу, под плащом у него я увидел вылинявшие голубые джинсы, на ногах – тенниски. Есть можно было, а вот понять, что ешь, – не всегда.

Я приложил браслет с диском к магниту, вмурованному в середину двери, и вошел в свою комнату. Маленькую и безликую. До такой степени ничем не примечательную, что о ней можно было сказать только одно: четыре стены. Потолок низкий, кровать как кровать, кресло как кресло. Окон не было.

Через двадцать четыре часа, по оценкам медиков, Артис умрет, а я, соответственно, отправлюсь домой, Росс же задержится здесь – он должен лично удостовериться, что все процедуры, связанные с погружением в криосон, проведут своевременно.

Но я уже чувствовал себя пленником. Посетителям не разрешалось покидать здание, и хотя здесь, среди обломков докембрийской породы, идти было некуда, этот запрет меня тяготил. Цифровая связь в комнате отсутствовала, и мой смартфон лежал в отключке. Я немножко размялся, разогнал кровь. Покачал пресс, попрыгал. Попробовал вспомнить, что снилось ночью.

В комнате мне показалось, что это место впитывает меня, я делаюсь частью его сущностного наполнения. Я сидел в кресле с закрытыми глазами. И видел себя сидящим в кресле. Видел весь комплекс зданий откуда-то из стратосферы – цельносварной массив, крыши и опаленные солнцем стены образуют углы разной величины.

Я видел капли воды, за которыми наблюдала Артис, – одна за другой они стекали по полиэтиленовой занавеске.

Видел смутно обнаженную Артис, ее обрызганное водой лицо. Я, настоящий, закрывал глаза и видел, как закрывает глаза она, воображаемая.

Хотелось встать с кресла, выйти из комнаты, попрощаться с Артис и уехать. Я даже уговорил себя принять вертикальное положение, подойти к двери и открыть ее. Но лишь опять отправился бродить по коридорам.

Я бродил по коридорам. Двери здесь были приглушенных оттенков синего, и я пробовал дать этим цветам название. Морской, небесный, сизый, индиго… Все они казались мне неподходящими, и чем дальше я шел, чем больше дверей рассматривал, тем глупее себя чувствовал. Открылась бы какая-нибудь дверь, вышел бы из нее кто-нибудь. Узнать бы, где я и что тут происходит. Мимо быстрым широким шагом прошла женщина, я едва удержался, чтоб и ее оттенку не дать название или не начать разглядывать ее в поисках какого-то знака, какой-то подсказки.