Ночные - стр. 34
Так и не разобравшиеся в причине такого воздействия и не имеющие лишнего времени на чтение попсы деканы делегировали Серой расследование этого поветрия.
Немного поворчав для проформы, она разумно решила начать с комнаты той новенькой, вечно впутывающейся во все неприятности. В комнате никого не оказалось. Михаил тоже отсутствовал. Как и Дайюй, как и вся их весёлая компания. Подозревая очередные гибельные инициативы по призыву кого-то не того, Серая чисто на всякий случай приоткрыла маленькую дверку кладовки, что притаилась в пролёте между третьим и четвёртым этажом.
Обнаружилась там отнюдь не семья крыс. С десяток студенток в полностью чёрных нарядах скучковались на полу в причитающий и всхлипывающий кружок. За последние дни девчонки сильно похудели, под глазами их красовались чёрно-багровые синяки – он недосыпа и постоянных рыданий.
– Это что за запоздалый Día de Muertos?
– Тут мест нет, иди на четвёртый этаж, – выдала Дайюй, еле подняв голову.
– Что делается-то?
– У нас траур, не заметно?
– По персонажу?!
– Ты что, вообще железная? Это не просто персонаж, – подвывая и давясь вновь нахлынувшими слезами, объяснила девушка. – Это смысл жизни – нашей и автора. А он его… а он… вот на триста пятой странице…
– Дай сюда.
Серая выхватила книгу из трясущихся рук однокашницы и пролистала лакированные страницы до конца.
– Так он вроде не совсем умер, просто радикально изменился. Что глупо, согласна – дурацкий сюжетный ход, роман коту под хвост. Хотя вот тут… хм… Да, тут и не поймёшь. В любом случае, ерунда какая-то.
– Вот! Это ещё хуже. Так мы просто тоже умерли бы с горя. Всё ужасно, но однозначно. А тут… а тут…
– Не нравится – просто не обращайте внимания на эту последнюю часть.
– Две последние!
– Ну две. Кто знает, что этому автору в голову взбрело. Вдохновение кончилось или ерунды какой-нибудь поэтической начитался с плохим концом.
Несмотря на уговоры и вразумления, вскоре всё заведение погрузилось в беспросветную печаль, действительно достойную античной трагедии или средневековой поэмы. Хуже того, литературно-эмоциональный мор затронул и молодых людей, и мужчин, что выходило уже за любые рамки. Университетская братия с каждым днём всё глубже увязала в безнадёге и самой настоящей депрессии, продолжая при этом молиться на своего таинственного персонажа, с которым Серая благоразумно предпочла не знакомиться. Занятия прекратились, какая-либо жизнь в коридорах тоже: все сидели траурными группками и загибались от тоски, периодически порываясь что-то с собой сделать.
Мумут, второй и последний человек, сохранивший здравый смысл, отреагировала на доклад презрительным смешком. Вероятно, порадовалась, что широкая публика наконец разделит чувства, подобные мучащим её постоянно.