Ночной соблазн - стр. 25
И тогда она наденет его на званый вечер леди Хогшо, и граф не сумеет…
Кольцо потянуло ее вперед с такой силой, что Гермиона споткнулась.
«Да-да», – мысленно уговаривала его Гермиона, сообразив, что мечты о новых платьях ничего не стоят, пока она остается невидимкой. Поэтому ничего не оставалось, кроме как идти за графом, пока не закончится срок действия непонятного волшебства. Но игра стоила свеч. Она обнаружит его тайные пристрастия, а потом станет сама собой. Прежней.
План казался вполне разумным, однако, подняв глаза, Гермиона увидела, как Рокхерст прыгает на облучок своего экипажа.
– Наймешь кеб и вернешься домой, – велел он, бросив Танстоллу монету, – а потом ложись спать. Вряд ли я вернусь домой до рассвета.
Он свистнул Роуэну, который, немного попятившись, пригнулся и прыгнул на свое место рядом с хозяином.
Гермиона оглянулась на вход в «Олмак». Она клятвенно пообещала Куинс, что будет ждать в нише, но сейчас, когда представилась такая возможность, тут не до клятв.
Собрав поводья, Рокхерст свистнул лошадям. Те, насторожив уши, заплясали на месте. И Гермиона, словно влекомая пением дудочки Гаммельнского крысолова, опомнилась, рванулась к экипажу и вскочила на запятки.
К счастью, мостовая была неровной, и когда экипаж покачнулся под ее весом, это заметил только Роуэн, который тут же залаял и зарычал.
Рокхерст оглянулся и, ничего не увидев, почесал пса за ухом.
– Сиди смирно, глупый пес! Ничего там нет! Береги силы для предстоящей драки. Драки? Что это означает?
Гермиона пожала плечами. Возможно, граф шутит?
По крайней мере она так считала, пока они не покинули богатые кварталы Лондона, того Лондона, который знала Гермиона, и очень быстро спустились в самые глубины ада.
Дом на темной улице отличался от остальных убогих лавчонок и лачуг только большим павлином, намалеванным на двойных дверях.
Когда Рокхерст остановил лошадей перед ним, сердце Гермионы упало, потому что втайне она не просто желала, а воображала, что ночные похождения Рокхерста имеют великую цель: он играет, чтобы помочь сиротам, чтобы спасти благородного, но обедневшего кузена из французской тюрьмы.
Однако его сегодняшний приезд сюда не имел отношения ни к чему великому, решила Гермиона, пытаясь рассмотреть тени людей, двигавшихся по темной улице. Интересно, что они так старательно обходили графа, словно этого человека стоило опасаться. А сам граф продолжал стоять, небрежно опершись о дверцу экипажа. Нагнулся, чиркнул спичкой по подошве и зажег манильскую сигару, не обращая внимания ни на что, кроме ее тлеющего кончика.