Ночной гость - стр. 30
Они сидели вместе за обеденным столом – Рут, ее родители и Ричард, – и Рут видела столовую его глазами: какая она длинная и узкая, грязно-белая, с поцарапанным буфетом, в котором хранилось фамильное серебро (супница, перечница, чаша для пунша с шестью стеклянными бокалами, любовно привезенные из Сиднея, из прошлого, и редко употребляемые. Забавно, думала Рут, что некоторым предметам суждено пережить определенные события вроде морских путешествий и войны). Вверху крутился вентилятор. Мать Рут не верила в люстры, только в яркий антисептический свет, поэтому обеденный стол, как экватор в этой продольной комнате, был расположен так, как будто в любой момент на нем могли производиться неотложные операции. Теней не было. Все сверкало, словно под полуденным солнцем. По бокам от фотографии короля висели акварели. Когда Ричард склонил голову, чтобы ее отец прочел молитву, Рут заметила белую полоску кожи на проборе. Кончики его ушей были красными, а лоб коричневым и влажным. Его глаза были открыты, и длинное красивое лицо спокойно, но губы произнесли «аминь». Наверно, его можно обратить. Она смотрела на него слишком долго, и он это заметил.
Они все были необычайно поглощены едой, из-за неловкости и добрых намерений. Или это относилось только к Рут, ее матери и Ричарду, а отец был расслаблен и явно счастлив наконец-то оказаться в компании мужчины и врача, как будто он много месяцев плавал в разговорном море. Рут предположила, что так оно и было. Ее отец всецело завладел разговором, а она почти все время молчала. Она надеялась горячностью чувств передать ему тайное послание. Ричард отвечал на вопросы ее отца с вежливостью, означавшей, что он хранит свои истинные чувства при себе. Рут распознала и одобрила эту сдержанность. Решила, что он нравственный и тактичный человек. Добрый. Вероятно – как она призналась себе впоследствии, – он мог бы оказаться вовсе лишенным всяких принципов и чувств, и она все равно бы им восхищалась. Она твердо решила в него влюбиться.
После обеда они все сидели на веранде (про себя Рут называла ее террасой) и пили чай. Чай всегда был недостаточно горячим. Как будто они пили сгустившийся вокруг них воздух, как будто недавний дождь наконец перестал и повис в воздухе. Над головой плавали летучие мыши. Ричард закурил сигарету, и Рут представила, как дым входит и выходит у него из легких. Все вокруг казалось паром: чай, влажный воздух, дым – все, кроме Ричарда. Она почти не смотрела на него и почти не говорила, но старалась с особой грацией отмахиваться от москитов. Они редко ее кусали, но вились перед лицом. Наконец ее мать, устав, произнесла: