Ночное кино - стр. 39
Нора не заметила, как мы вошли, потому что, не открывая глаз, бубнила себе под нос – по всему судя, зубрила кусок закрашенного маркером текста из пьесы в книжке. В тарелке перед ней, точно плавучий дом по Миссисипи, дрейфовал в луже сиропа недоеденный гренок.
Нора взглянула на меня, затем на Хоппера. И – вероятно, от электрического удара его пригожести – рывком села прямо.
– Это Хоппер, – пояснил я. – Он к нам присоединится. Если вы не против.
Не произнеся ни слова, Хоппер сел в кабинку против Норы.
Костюмчик на ней был странный: «вареные» джинсы прямиком из кино восьмидесятых, пушистый свитер, такой розовый, что жгло глаза, черные шерстяные перчатки без пальцев и синюшно-багровая помада. На сей раз она распустила светлые волосы и расчесала на прямой пробор – на удивление длинные, они свисали до локтей и тончали на кончиках.
– Так вы актриса? – спросил я, садясь рядом с Хоппером.
Она улыбнулась и кивнула.
– А играла где? – осведомился Хоппер.
Глаза ее скользнули по нему в растерянности и вернулись ко мне. Даже я понимал, что актеру едва ли можно задать вопрос грубее.
– Нигде. Пока. Я актриса всего пятую неделю. С тех пор, как сюда приехала.
– Откуда вы? – спросил я.
– Сент-Клауд. Это под Наркуси.
Мне оставалось лишь кивнуть: я представления не имел, где находится это Наркуси. По названию судя – индейская резервация и казино, где играют в кости и любуются, как двойники Кристал Гейл поют «И от этого грустны мои карие глаза»[18]. Однако Нора бесстыдно улыбнулась, закрыла книжку и погладила обложку, точно Святую Библию, хотя то был «Гленгарри Глен Росс» Дэвида Мэмета[19].
– Простите, что нагрубила вчера, – сказала мне Нора.
– Принято.
Слегка нахмурившись, она чопорно обмахнула руками столешницу, сбросив на пол хлебные крошки. Затем открыла пакет из «Цельных продуктов» и заглянула внутрь, словно там таилось что-то живое. Обеими руками осторожно извлекла большой красно-черный ком, положила на стол и подтолкнула ко мне.
Я его мигом узнал.
Женское пальто. На миг кафе и все вокруг растворилось во мгле. Осталась только эта тряпка, яростно красная, и она пялилась на меня в упор. Походила на маскарадный костюм, вычурный, с намеком на русские мотивы – красная шерсть, черная овчина обшлагов, черный кант на груди.
В этом пальто была женщина, которую я видел на водохранилище в Центральном парке несколько недель назад.
Мокрые темные волосы, тяжкая поступь, фигура вспыхивает под фонарем и гаснет в темноте, пальто горит сигнальной ракетой, предупреждает… о чем? В игрушки она со мной играла? Как она умудрилась так быстро очутиться в метро – это же никакой логикой не объяснить? Очень странная вышла история; вернувшись в ту ночь домой, я, зараженный этой странностью, не мог уснуть. Не раз и не два вылезал из постели, отдергивал шторы, почти ожидая увидеть ее внизу: тонкий силуэт – красным надрезом в асфальте, лицо запрокинуто, и на меня жестко взирают черные глаза. Я всерьез раздумывал, не лишился ли рассудка, спрашивал себя, не настало ли