Ночная смена (сборник) - стр. 31
Ощущение было такое, словно пред нами восстал прогнивший призрак мрачного прошлого этих мест. В алькове стоял один-единственный стул, а над ним с крюка в крепкой потолочной балке свисала ветхая пеньковая петля.
– Значит, здесь-то он и повесился, – пробормотал Кэлвин. – Боже!
– Да. а позади, у основания лестницы, лежал труп его дочери.
Кэлвин заговорил было; затем вдруг неотрывно уставился на что-то позади меня – и слова превратились в крик.
О, Доходяга, как описать мне зрелище, открывшееся нашим глазам? Как поведать тебе об отвратительных жильцах внутри здешних стен?
Дальняя стена словно опрокинулась в никуда: из темноты злобно скалилось лицо – лицо с глазами эбеновочерными, как река Стикс. Рот раззявлен в беззубой, мучительной ухмылке; желтая, прогнившая рука тянется к нам. Тварь издала кошмарный мяукающий звук – и, спотыкаясь, шагнула вперед. Свет моей свечи упал на нее.
На шее трупа красовался синевато-багровый след от веревки!
А позади задвигалось что-то еще – нечто, что станет мне являться в ночных кошмарах до тех пор, пока все кошмары не закончатся: девушка с мертвенно-бледным, истлевшим лицом и трупной усмешкой – девушка, чья голова болталась под немыслимым углом.
Они пришли за нами, я знаю. Знаю, что они утащили бы нас во тьму и подчинили нас себе, если бы я не швырнул свечу прямехонько в тварь в стене, а следом – стул из-под крюка с петлей.
Далее – все сумбур и тьма. Разум словно шторы задернул. Очнулся я, как и сказал, в своей комнате, и рядом был Кэл.
Если бы я мог, я бы бежал из этого дома кошмаров в одной ночной сорочке. Но – не могу. Я стал марионеткой в драме темной и глубокой. Не спрашивай, откуда я знаю; знаю – и все. Права была миссис Клорис, говоря о том, что кровь призывает кровь; чудовищно права была она, говоря о наблюдателях и стражах. Боюсь, я пробудил Силу, что дремала в сумеречной деревне ‘Салемова Удела вот уже полвека, – Силу, что убила моих предков и удерживает их в богопротивном рабстве как носферату – нежить! Мучают меня и другие страхи, Доходяга, еще более серьезные – но я вижу лишь часть. Если бы я только знал. если бы знал все!
Чарльз.
ПОСТСКРИПТУМ. Разумеется, я пишу это лишь для себя; от Угла Проповедников мы отрезаны. Письма не отправить: я не дерзну нести заразу туда, а Кэлвин ни за что меня не оставит. Может статься, если будет на то милость Господа, эти записи как-нибудь да попадут в твои руки.
Ч.
(Из записной книжки Кэлвина Макканна)
23 октября 1850 г.
Сегодня ему лучше; мы недолго поговорили о привидениях в подвале; сошлись на том, что это не галлюцинации и не порождения