Ночная бабочка. Кто же виноват? - стр. 47

Штурм Ханкалы закончился днем. Это была первая победа, которую мы одержали. Ценой большой крови. Но это была наша победа. Победа, которой мы не желали. Как не желали приходить на эту чужую для нас землю. Но мы сюда пришли. У нас приказ, и мы должны выполнить его во что бы то ни стало. Такая вот дурацкая логика у русского человека. Верховное командование – дерьмо, но мы обязаны подчиняться ему, чего бы это нам ни стоило.

Тяжелое мрачное небо. Чужое небо. Тяжелый мрачный город. Чужой город. Чужие люди, чужая земля... Я смотрел на Грозный с высоты кургана. И понимал, почему этот город имеет такое название. Он действительно имел очень грозный и, что самое неприятное, неприступный вид. Засевшие в нем боевики уже имели опыт уличных боев, уже умели жечь наши танки из гранатометов, умели убивать. Они вряд ли бы приняли нас с распростертыми объятиями, если бы мы пришли с миром. И уж точно нам не приходилось ждать от них пощады, потому что мы пришли к ним с войной... В лицо мне дул холодный пронизывающий ветер. Но я его не замечал, потому что боялся другого ветра – свинцового. Опасность везде, опасность кругом, и ничего удивительного, если бы мне в лицо задуло снайперскую пулю. Только вряд ли бы я успел удивиться...

Мне говорили, что сегодня у людей будет новогодняя ночь. Говорили, я верил, но тут же об этом забывал. Какой может быть праздник, если сегодня мы идем в Грозный. Только что взяли Ханкалу и сразу же получили задачу на штурм города. А ведь это не какой-то поселок сто на сто метров. Это огромный город. Даже я, непрофессиональный солдат, понимал, что требуется провести передислокацию и сосредоточение войск, провести тщательную и разностороннюю разведку, разработать подробный и, что важно, долговременный план захвата города. Ведь его невозможно брать нахрапом. Его нужно завоевывать улица за улицей, квартал за кварталом, тщательно зачищать каждый дом, каждую канаву, чтобы не оставить за собой ни одной единицы живой силы противника. Но, видимо, кому-то из высшего руководства страны хотелось встретить Новый год во дворце Дудаева, чтобы потешить свою барскую гордыню и самолюбие. Может быть, сам Ельцин был не прочь испить водочки из запасников бывшего советского генерала, а ныне врага... Скорее всего так оно и было, потому что все делалось в спешке. Предстартовая лихорадка напрягала и наводила на страшные мысли не только нас, рядовых бойцов, но и командный состав.

– Ваша главная задача – выжить! – перед строем, не стыдясь своих слов, сказал наш ротный.

Я почему-то был уверен, что мои товарищи из первого батальона слышат те же слова из уст комбата. Но я их слышать не мог, потому что батальон должен был идти в самом конце колонны – замыкать ее и обеспечивать прикрытие с тыла. А без прикрытия никак не обойтись. Ведь перед нами поставили настолько глупую задачу, что вообще не хотелось идти в бой. Мы должны были не нанести, а изобразить главный удар российской группировки, ввязаться в бой и отвлечь на себя основные силы противника. Что будет дальше, никого, похоже, не волновало. По существу, нам уготовили роль смертников. Но ведь сейчас не сорок третий год, когда такие идиотские маневры были в порядке вещей. Тогда людская кровь была что водица... Впрочем, я уже должен был понять, что и наши жизни не ставились ни в грош. Но от выполнения приказа я отказаться не мог. Потому что не мог подвести своих ребят, своего командира. Мне было страшно, у меня тряслись поджилки в ожидании очередной и более жуткой порции светопреставления. Но я все же забрался на броню своей машины, когда прозвучала команда на марш...