Ночи в кафе «Бродячая собака» - стр. 5
МАНДЕЛЬШТАМ. Не было в истории человека более великого, чем тот, каким полагает себя Маяковский.
МАЯКОВСКИЙ. В этот вечер мне приятно видеть в «Бродячей собаке» нескольких поэтов, которые лишь чуточку хуже, чем я: Александра Блока, Осипа Мандельштама и моего друга Хлебникова. Как аккордеонист он оставляет желать лучшего и, похоже, полагает себя, скорее, вороной, чем человеком.
ХЛЕБНИКОВ. Кар! Кар! Кар!
МАЯКОВСКИЙ. И здесь же величайшая, после меня, разумеется, поэтесса, императрица «Бродячей собаки», ослепительно прекрасная и загадочная Анна Ахматова. (Все смеются и хлопают). Первым номером нашей сегодняшней программы идет трогательная трагикомедия под названием «Предложение руки и сердца Гумилева». Второе ее название: «Любовь или яд, что лучше?»
АННА. Что он говорит? Я не понимаю, что он говорит.
Картина 2
Любовь или яд
(ГУМИЛЕВ подходит сзади к АННЕ и начинает говорить, когда оказывается рядом).
ГУМИЛЕВ. Почему ты не выходишь за меня?
АННА. Что?
ГУМИЛЕВ. Я спросил, почему ты не выходишь за меня?
АННА. Что тут происходит?
ГУМИЛЕВ. Я вновь предлагаю тебе руку и сердце. Вот что происходит. Тебе это уже не в диковинку. Я сбился со счета – так часто предлагал тебе стать моей женой.
АННА. Я в полном замешательстве.
МАЯКОВСКИЙ. Ответь ему. Не задерживай представление.
МАНДЕЛЬШТАМ. Тебе лучше ответить ему, а то мы здесь застрянем.
ГУМИЛЕВ. Почему ты не выходишь за меня?
АННА (преображается в более молодую АННУ, становится моложе у нас на глаза, словно вспоминая, какой она была в прошлой жизни). Я не могу выйти ни за кого.
ГУМИЛЕВ. Разумеется, можешь. Это просто. Почему нет?
АННА. Потому что я не девственница.
(Насмешливое аханье собравшихся).
ТАМАРА. Так я – единственная на всю Россию?
ОЛЬГА. Очевидно.
ГУМИЛЕВ. Не глупи.
АННА. Я никогда не глуплю.
МАНДЕЛЬШТАМ. Глупец – это я.
АННА. Глупец – Мандельштам, а я – нет.
ГУМИЛЕВ. Ты это говоришь, чтобы шокировать меня.
МАНДЕЛЬШТАМ. Нет, правда, я – глупец.
АННА. Нет у меня интереса шокировать тебя. Я – падшая женщина.
ГУМИЛЕВ. Ты не знаешь, что говоришь.
АННА. Я всегда знаю, что говорю. Ладно, это неправда. Иногда я не знаю, что говорю, пока не увижу, что пишу, случается, что и тогда не знаю, но в данном случае я точно знаю, что говорю. Кутузов лишил меня невинности, а потом выбросил, как тарелку обглоданных костей. Никто меня больше не захочет. Вижу, ты мне не возражаешь.
ГУМИЛЕВ. Мне вдруг стало трудно говорить. Прошу меня извинить. Я вспомнил, что мне надо быть в другом месте.
АННА. Где же?
ГУМИЛЕВ. Не здесь. (Идет в глубь сцены, берет у ХЛЕБНИКОВА бутылку с надписью «ЯД»