Ночи с Камелией - стр. 14

– Помилуй, может, она дурнушка, – захихикал Баенздорф. – Оттого и любит темноту, чтобы никто не увидал, как она безобразна.

– Ошибаетесь, – с жаром, что вовсе не соответствовало его репутации тихони, возразил Белев. Так на то и поговорка: в тихом омуте черти водятся. – У нее нежное лицо, губы, что лепестки, руки, словно…

– Ты, друг мой, знаком с ней? – ехидно спросил Баенздорф.

Ростовцев спрятал усмешку за наклоном головы, но его усмешка предназначалась Баенздорфу, которому осталось лишь вспоминать о сладком грехе, оттого он исходил желчью.

– Нет! – воскликнул Белев, а все пришли к выводу, что он успел отведать разврата. – Мой знакомый рассказывал, я всего лишь передаю его впечатления.

– Где ж она бывает? – задумчиво произнес Казарский, будто собирался немедленно кинуться на поиски девицы.

– Отыскать ее весьма затруднительно. Мой знакомый охотился за нею три недели, – ответил Белев со вздохом сожаления. – Но был вознагражден сполна. Говорит, дама горяча, а фантазии ее безграничны. Вы меня понимаете?

– Будет вам об уличной гризетке весь вечер толковать.

Ростовцев огляделся по сторонам. В дальнем углу, в кресле, закрытый тенью, сидел еще один мужчина – Долгополов. Николай Андреевич не был дружен с ним, а тут такая интимная тема, которую прилично обсуждать лишь с приятелями, да и то не со всеми. Долгополов продолжил тоном женоненавистника:

– В домах терпимости подобных женщин не перечесть. Эта отлична лишь тем, что умна. Как завлечь мужчин? Создать ореол загадочности, скрываться в темноте, тем самым притягивать даже господ, чтобы они платили ей больше, нежели в публичных домах. Загадки стоят денег.

Ростовцев хотел встать и уйти, но тему сменили. Николай Андреевич заметил, что дух прежнего разговора остался, так как присутствующих отличала рассеянность, будто мыслями они находились где-то на улице.

Тем временем Марго, оттанцевав с юным кавалером, который приглашал ее уж четвертый раз и порядком надоел дурацкими комплиментами, нашла повод от него избавиться. Увидев Долгополову, извинилась перед ним и подплыла к ней:

– Добрый вечер, Прасковья Ильинична.

– Ах, это вы, Маргарита Аристарховна, – улыбнулась та.

От наблюдательной Марго не ускользнуло, что Долгополова грустна, и это на балу! Когда-то она слыла первой красавицей и довольно долго удерживала корону. По ней сходили с ума, из-за нее стрелялись, но она была преданна мужу, который, женившись на ней, вытащил ее из нищеты. Ранее Прасковью Ильиничну отличал веселый нрав, а порочных связей за ней не числилось, как бы сплетники ни старались ее уличить. Не присущая Долгополовой грусть удивила Марго, хотя чему удивляться? Прасковье Ильиничне сорок два, считай, старуха, хотя она и сохранила красоту, на свои года не выглядела, да только в этом возрасте все одно – не до веселья.