Ночи, которые потрясли мир - стр. 2
Об их решении конечно же знали в Романовской семье. Недаром Феликс писал «о заговоре», недаром царь потом напишет великим князьям: «Знаю, что совесть многим не дает покоя, так как не один Дмитрий Павлович в этом замешан…»
Во всяком случае, отметим странное совпадение – за 10 дней до убийства Распутина великая княгиня Елизавета Федоровна вдруг покинет Петроград. И не просто покинет – уедет молиться в монастырь. И не просто в монастырь – в Саровский монастырь, где покоились мощи святого Серафима, считавшегося покровителем Царской Семьи. Она будто знает – должно случиться что-то важное и страшное для Семьи, и едет молить за нее Бога и святого Серафима…
Впоследствии Элла напишет царю: «Я поехала в Саров и Дивеево… 10 дней я молилась за вас всех – за твою армию, страну, министров, за слабых душою и телом, и в том числе за этого несчастного, чтобы Бог просветил его…» Да, она молилась за «несчастного» Распутина, просила Бога просветить его, чтобы тот избежал неминуемого, о котором она знала… Молилась она и за тех, кто решились пролить кровь, за своих воспитанников: Дмитрия, жившего в ее семье до гибели мужа, и Юсупова, которого она любила, называла «Мой маленький Феликс»…
Но обсуждение плана убийства на короткий срок было прервано. Великому князю надо было вскоре возвращаться в Ставку. Но оба знали, что Дмитрий там надолго не задержится, ибо «его не любят и боятся его влияния». И это было правдой – вспомним письма Аликс.
Феликс упоминает рассказ великого князя о том, как тот «заметил, что с Государем творится что-то неладное. С каждым днем он становится все безразличнее к окружающему… по его (Дмитрия. – Э.Р.) мнению, все это следствие злого умысла… Государя спаивают каким-нибудь снадобьем, которое притупляюще действует на его умственные способности». По распространявшейся тогда легенде, Распутин и царица при помощи тибетских лекарств доктора Бадмаева поработили волю царя.
Так заговорщики «накачивали» друг друга, объясняя самим себе необходимость спешно исполнить свою миссию.
Между тем у безразличия царя было другое, куда более реальное основание.
Еще один премьер
Накануне сессии Думы правые предложили Николаю свое разрешение ситуации, которая становилась все более угрожающей. Князь Римский-Корсаков, член Государственного Совета, в доме которого собирался тогда узкий кружок правых аристократов, передал Штюрмеру «записку» для царя: «Так как сейчас нет сомнений, что Дума вступает на явно революционный путь… Дума должна быть немедленно распущена без указания срока нового ее созыва… Имеющаяся в Петрограде военная сила представляется вполне достаточной для подавления возможного мятежа».