Ночь ведьмовства - стр. 5

К этому часу совсем стемнело. Тут и там то и дело встречались съезжающиеся на праздник постояльцы. Слышались разговоры. Откуда-то издалека, очевидно, из гостевого домика, доносилась популярная мелодия. Воздух еще сохранял тепло ушедшего дня. Никита вдохнул его полной грудью.

– Зосна горит с треском, будут искры! – услышал юноша.

В хриплом голосе звучала претензия. Никита уловил в речи говорящего нотки, всегда предшествующие будущему скандалу, и, движимый любопытством, пошел на звуки зарождающейся ссоры.

– И ладно! – отвечал другой голос, более молодой. – Зато сосна дает душистый запах. А искры – даже хорошо, мистичней будет.

– Лучше бы подошли поленья дуба, – гудел хриплый, – горят долго, недурно греют.

– И цена как за чугунный мост! – нервически возразил молодой. – Была еще береза, но она сгорит за секунды! Сосна – самое оптимальное.

Никита сошел с делающей резкий поворот в поле дорожки и наткнулся на спорящих. Два работника стояли на траве и ругались над тачкой дров.

–Как-никак зегодня Фальпургиева ночь. Есть же фяз, бук, тис… – настаивал седой монументальный старик с кустистыми бровями, всем своим немалым ростом нависая над молодым мужчиной.

Некоторые слова он произносил с протяжкой и акцентом, «вяз» у него превращался в «фяз», а «сегодня» – в «зегодня». По этой особенности Никита опознал в нем того самого редкого, чудом сохранившегося в здешних краях немца, о котором рассказывала Юля. Как его там? Дядя Берг.