Ночь - стр. 22
– Это он-то бедный? Исчадие ада!
– Ты должен думать о нашем сыне, а не о том, как расправиться с этим стариком только за то, что он слегка задел твою эгоистичную натуру.
– Ох, как же ты мне сломал ребро, сукин сын, как же ты мне сломал ребро…кхе-кхе, – повторял старик совсем невежливым голосом, потому что хотел, чтобы его ударили снова, и хотел он этого потому, что совсем устал от себя и своей жизни.
Гарри тем не менее оставался в объятиях Кэролайн, которая оттаскивала его всё дальше и дальше вверх по лестнице. Старик продолжал проклинать их скверным словом, всё ещё надеясь, что кто-нибудь обязательно вернётся и поколотит его как следует, до беспамятства. Он делал это даже, когда они скрылись из виду, и чем выше они поднимались, тем громче и язвительнее он сквернословил.
– Интересно, доживёт ли он до утра? – произнёс Джонни, озираясь вниз на бедного попрошайку.
– Если ты так за него переживаешь, парень, то можешь вернуться и провести остаток ночи вместе с ним в обнимку.
– Я не буду возвращаться к нему, но тебе следовало быть сдержанней. Откуда тебе знать о его жизни, чтобы вот так пинать. Что, если он был доктором, который спас кучу жизней старикам и детям. Что, если у него просто сгорела квартира и он оказался на улице, причём в такое время, когда оказаться на улице всё равно что пустить себе пулю в лоб. Что тогда, Гарри?
– Пошёл ты со своими нравоучениями, – раздражённо выстрелил Гарри и опередил всю компанию, чтобы оказаться впереди или чтобы быть ко всем задом.
– Гарри, что это за слова? – вопросительно посмотрела на него супруга таким взглядом, которого Гарри не видел и не желал бы видеть.
– Мы идём искать Билли, всё, точка, довольно лишней болтовни! – огрызнулся в ответ он.
– Гарри, Гарри…, – тяжело посмотрела на него Кэролайн, но ослушаться не могла – они отправились дальше.
С каждым этажом тишина становилась тише. За дверьми немного разных, немного похожих квартир вроде бы все спали, только спали так тихо, что это совсем не походило на сон. Несмотря на это Робинсоны шли молча, ничего себе не подозревая, под ногами была помойка: разбросанные пивные банки, шприцы, пустые пачки из-под какой-то дряни, – а Джонни, как всегда, шмыгал носом и думал:
– «Никогда не знал, что здесь может быть настолько грязно и настолько темно. Почему я не наблюдаю такого дерьма по утрам? Кто всё это убирает? Судя по тому, что я вижу, ночью здесь становится весело. А ещё говорят, что преступников совсем не осталось, что вся мразь ушла в небытие морального прогресса, а тех, кто остался, уничтожили «они» – как же я глуп, что верил в эти бредни. Просто живу совсем в другом мире, днём, когда мы все, как только выглянет солнце, такие милые идём на работу. И для чего всё это, ведь мы даже ничего не производим – за нас всё роботы делают, и им уже пора деньги платить за столь адский труд. Да и вообще, если бы не старые добрые «куски железа», то нас бы уже давно не осталось на планете Земля. Хотя, возможно, нас скоро не останется – судя по тому, что «они» уже добрались до тридцатого этажа. И это зверски печально, ведь я…ещё ни с кем не был в постели, я даже ещё и не женат…и детей у меня нет – ничего нет. Хотя зачем мне дети? Я даже не могу почувствовать, что значит иметь детей. Так ради чего я тогда умру? Какая-то странная жизнь, как в аквариуме: видишь такой огромный мир вокруг, а вылезти не можешь. Интересно, лет триста назад у человека было такое же чувство? О чём он думал, когда валялся в своём кресле и смотрел «ящик» по собственной воле? Что все двери всего мира в одночасье раскроются перед ним и предложат хорошее местечко, отличную выпивку? Хм, они даже не понимали, насколько интересным может быть мир за пределами четырёх стен родного дома. Они даже не представляли, что такое смотреть по «ящику» всякое дерьмо не по своей воле, да ещё и в записи. Им просто казалось, что они могут поехать, куда захотят, куда душа ляжет. Им казалось, что они могут делать всё – и даже больше. Но это была иллюзия. Я бы готов был умереть девственником ради всего одного путешествия…пусть даже не в солнечные страны с голубыми морями, а в какую-нибудь суровую заснеженную Арктику, где почти целый год одна только ночь. И даже в этой бесконечной ночи я чувствовал бы себя свободным. Я бы отказался от всех этих удобств, пылесосов, телевизоров – к чему это, если ты свободен… Да-а, но сейчас я здесь, в этом чёртом доме, ищу человека, которого толком не знаю – и к чему это всё….