Ночь Саммерсенда - стр. 37

Снаружи дерева в ветвях воет ветер, а дождь льет потоком. Раздается пронзительный звук, бесконечный стон, и сердцедрево начинает сдвигаться. Дупло меняет форму, и деревья смыкаются вокруг, запирая нас, как две души, помещенные в сердцедрево.

Фауна отстраняется, оставляя меня с приоткрытым ртом и искусанными губами. Она улыбается мне, выдыхая, и я наблюдаю, как мой единственный, отданный вдох вырывается наружу.

Мое сердце замирает. Мои легкие замирают. Это намного хуже, чем то, что я чувствовала раньше, когда она использовала свою магию для тушения пламени. Теперь я в ловушке, в плену, в отчаянии. Я чувствую, как мое тело кричит – оно взывает ко мне, чтобы я боролась, чтобы остановить это, но я ничего не могу сделать. Вообще ничего.

Я не могу даже издать ни звука, когда проваливаюсь вниз, затерянная в темноте.

Я высвобождаюсь из видения, словно из цепких когтей, сжимающих мое горло. Оно было более реалистичным, более тягостным, чем то, что я видел у алтаря. И все же этого было недостаточно. Как только тени рассеялись, меня захватили тревога и отчаяние. Точно так же я чувствовал себя, когда отдавал десятину. Моя грудь сжалась. Мое сердце вырывается наружу. А губы облиты горечью.

Я сижу неподвижно на кушетке под открытым окном. Пальцы все еще обхватывают запястье. Печать ноет, окруженная свежими ссадинами. Линии тьмы отпечатались руке. Когда я надавливаю на печать, линии начинают ветвиться. Но необычная магия, уносящая меня в видение, не пробуждается.

Я приподнимаюсь, усаживаясь ровно. Поворачиваюсь к ряду свечей, выстроенных на моем подоконнике. Зажигаю их одну за другой. Наблюдаю, как подрагивает пламя, когда они начинают гореть.

Стук в дверь заставляет меня вздрогнуть. Я поднимаюсь на ноги. А затем останавливаюсь, осматриваю себя. Помятая рубашка, искалеченные руки. Со вздохом я пересекаю комнату, проводя ладонью по волосам. Мои пальцы натыкаются на запутанные пряди. Я скручиваю их в пучок, перевязывая обрывком тонкой веревки.

Когда я открываю дверь, в коридоре стоит Флоренс. У нее в руках поднос, на котором разместились закрытая крышкой тарелка и эмалированная чашка чая. Она протягивает мне поднос.

– Я принесла ужин, который ты пропустил.

– Я не голоден.

Она осматривает меня с головы до ног. Ее глаза похожи на сияющие стеклышки. Взгляд задерживается на моем запястье, на темных полосах, очерчивающих печать.

– Ты хотел сказать «спасибо»?

Я безнадежно пытаюсь разгладить складки на своей рубашке, отступая в сторону, чтобы пропустить Флоренс в свою комнату.