Ночь с вождем, или Роль длиною в жизнь - стр. 51

– Да вы идите, Алексей Яковлевич. Ничего такого, если я одна побуду, уже привыкла.

– Да вы что! Уверен, ваша защита надежней, чем какой-то подвал. Только умоляю, не называйте меня Алексеем Яковлевичем. Если уж нас тут разбомбят, мне лучше погибнуть птичкой, чем солидным дяденькой.

Эту просьбу он не сопроводил своим обычным смехом. Они оба тревожно прислушивались, ожидая, когда наконец от могучего залпа зенитных батарей содрогнутся стены и окна.

Марина склонилась к Алексею.

– Что же вы на полу? Садитесь на диван. Здесь поудобней.

И все-таки первый залп их застал врасплох. Потом рявканье орудий уже слилось в нескончаемый вой. Казалось, что они бьют совсем рядом. Затем донеслись отдаленные взрывы. Бомбили север Москвы. К счастью, Раменки немцев пока не интересовали. Но стены тряслись так, что, казалось, вот-вот рухнут.

Несмотря на темень, Марина закрыла глаза. Сердце колотилось. Руки саднило. Главное, чтоб не открылись ее подсохшие было раны. Такое и правда случается: бурлящая от ужаса кровь норовит вырваться наружу. В комнатке жарко, душно. Марина ловила воздух широко распахнутым ртом.

В темноте вдруг раздались шаги Каплера. Послышался звук льющейся воды. Но для Марины были куда важней вовсе другие звуки: рокот бомбардировщиков, орудийные залпы, отдаленные взрывы. Притом она уже знала, что не стоит пытаться распознать каждый из угрожающих гибелью звуков – свист ли это бомбы или рев подбитого самолета.

Ведь попросту свихнешься.

Казалось, что к тебе приближается злобный великан, который своими коваными сапогами топчет дом за домом, вытаптывает весь город. Скоро и тебя раздавит в лепешку. Всю Землю вытопчет.

– Марина Андреевна…

Она вздрогнула. Коснувшись Марининого плеча, Каплер крикнул ей в ухо:

– Вот, возьмите влажную салфетку! Замотайте раны, вам полегчает. Пока это единственное средство.

И прохладная материя коснулась ее руки. Марина осторожно обмотала салфеткой свои больные кисти. Каплер оказался прав. Ей действительно немного полегчало.

Но как он понял, что у нее заболели руки?

Может, именно это умение разгадывать тайные мысли женщин и делало его неотразимым?

К ее горлу подкатывался комок, Марина едва сдерживала слезы. Животный страх будто раздирал кишки. За стенами творился кровавый шабаш. Апофеоз смерти! Все живое задыхалось в пыли, которую вздыбила война. Люди стали одержимы убийством. И вот, в этой ошалевшей от ненависти пустыне, все-таки нашелся человек, почти незнакомый, который преподнес ей мокрую тряпочку, чтоб облегчить страдания.

Они помолчали. Казалось, бомбежка приближается. Каплер вновь заговорил: