Ночь с вождем, или Роль длиною в жизнь - стр. 14

Некоторое время Марина ни на что не обращала внимания, только пила и ела, спеша насытиться. Она уже чувствовала небольшое головокружение. Галантный Микоян не забывал наполнять ее тарелку и бокал. Он-то был уже сыт. Как и все присутствующие, которые теперь на нее весело поглядывали. Два-три раза Марине показалось, что и Сталин взглянул на нее. Но она не решалась встретиться с ним глазами. Впрочем, нельзя сказать, что Сталин проявлял к ней какой-то особый интерес. Егорова и остальные сотрапезники лезли из кожи вон, чтобы его рассмешить.

Наконец старик Калинин учинил Марине допрос: откуда она приехала? давно ли в Москве? гордятся ли ею родители?

– У меня нет родителей.

– Ах так…

– Мой отец погиб на империалистической. Он был на венгерской границе и получил Георгия, а через пару недель был убит австрияками. Так мама рассказывала. Мне тогда было четыре года.

Марининым ответом заинтересовалась жена Ворошилова, сидевшая напротив нее. У Екатерины Ворошиловой было гладкое лицо с немного выпученными глазами. Она спросила:

– А где теперь твоя мама?

Марине не очень хотелось отвечать. Она допила свой бокал и понурилась. Ее мать вышла за плотника, который рвался из Колпино в Ленинград. Мать забеременела, так что ей ничего не оставалось, как поехать вместе с ним.

– Она умерла родами.

Неизвестно, что именно – то ли, как ей показалось, симпатия Ворошиловой, то ли чувство сытости и легкое опьянение, то ли брошенные на нее украдкой тигриные взгляды Сталина – вдруг вновь разбудило в Марине актрису. Театральным жестом она словно отмахнулась от прошлого.

– Несладко жить одной. Поначалу просто невыносимо. Но зато я приучилась к самостоятельности. Разве плохо рассчитывать только на свои силы? Еще я научилась любить красоту и правду. Я всего добилась сама! Наша труппа стала моей новой семьей. Теперь я смело гляжу в будущее. Прошлое прошло, верно ведь? Надо отрясти его прах с наших ног, как учит партия. Строить новый, прекрасный мир! Нас ожидает светлое будущее, во имя которого только и стоит жить и трудиться.

Ее монолог становился все более патетичным. Речь текла без запинки. Мысли рождались как бы сами собой, и невесть откуда взявшиеся слова слетали с ее губ, как мыльные пузыри. Микоян расхохотался, сидевший по другую руку от нее Калинин зааплодировал. Следом за ними и весь стол разразился смехом, аплодисментами. Бухарин обратился к Микояну:

– В наше время, Анастас, нечасто встретишь настолько искренний энтузиазм. Браво, браво, Марина Андреевна! Так и надо!

Теперь Сталин на нее глядел добродушно. Улыбка прорезала две длинные складки по углам его рта. Взгляд Сталина был чуть насмешливым, немного удивленным, но в нем таилось что-то еще. И это нечто придало его лицу какое-то новое выражение. Однако было бесполезно пытаться проникнуть в его мысли.