Нобелевские лауреаты России - стр. 33
Наш разговор, естественно, пошел о только что прочитанной Сахаровым и его знакомым рукописи. Замечаний у Сахарова не было, очень многое из того, что он узнал из моей книги, было для него открытием, и не слишком приятным. Он признавал и тогда, и потом, что жил слишком долго в предельно изолированном мире, где мало знали о событиях в стране, о жизни людей из других слоев общества, да и об истории страны, в которой и для которой они работали. Конечно, Сахаров знал, что в СССР до 1956 года было много лагерей и много политических заключенных. Все крупные атомные объекты, на которых бывал Сахаров, строились заключенными, и он видел из окна своего дома на одном из этих «объектов» колонны заключенных, идущих на работу, слышал команды охранников. Но все это проходило тогда мимо его сознания. Говорил Сахаров и о Берии, с которым встречался и разговаривал несколько раз. К Берии атомшики обращались в критических ситуациях как к самой последней инстанции, со Сталиным они не общались.
Наша первая встреча продолжалась, вероятно, часа два. Я отметил, что Андрей Дмитриевич был чрезвычайно прост в общении, даже немного застенчив. Не было никакой попытки играть какую-то роль. Я сказал ему, что среди интеллигенции о нем говорят как об «отце советской водородной бомбы». Так ли это? Сахаров ответил, что он много сделал для успешного завершения этих работ, но проекты такого масштаба не могут не иметь «коллективного автора». Еще по крайней мере три физика могли бы назвать себя с полным на то основанием отцами советской водородной бомбы.
В последующие недели и месяцы мы с Сахаровым встречались довольно часто. Некоторые из этих встреч происходили у меня на квартире недалеко от метро «Речной вокзал». Андрей Дмитриевич сначала звонил, а потом приезжал на такси. Он говорил, что очень редко пользуется служебной автомашиной. В эти месяцы Сахаров жадно читал имевшиеся у меня материалы «самиздата». Особенно сильное впечатление произвели на него роман-мемуары Евгении Гинзбург «Крутой маршрут», роман Солженицына «В круге первом», рассказы Варлама Шаламова. Некоторые из этих рукописей он приобретал для себя, оплачивая труд машинистки. Читал он и многие документы, связанные с быстро развивавшимся тогда движением за права человека, например, письма и статьи генерала Петра Григоренко, стенограммы происходивших тогда судебных процессов.
Наши разговоры касались многих проблем, вопросы исходили почти всегда от моего собеседника. Сахарова угнетал, например, эпизод с шофером одной из грузовых машин – это была давняя история начала 50-х годов, когда на одной из узких и плохих дорог близ «объекта», где работал по несколько месяцев Сахаров, его легковую машину задел и столкнул в кювет встречный грузовик. Сахаров получил травмы и оказался в больнице, а шофера грузовика судили за диверсию и покушение, хотя это был просто несчастный случай. «Он получил большой срок, а я не вмешался, я должен был тогда вмешаться, думал об этом, но ничего не сделал».