НКВД против гестапо. Операции советской разведки - стр. 21
Незадолго до объявления войны Бельгии «Дядя» предложил мне поехать в Бразилию. Ехать туда мне не хотелось, так как я подозревал, что если соглашусь с его предложением, то мне придется заниматься там такими делами, которые были мне не по душе. Однако я знаю, что «Дядя» и «Шарль» предпринимали шаги, чтобы достать для меня настоящий паспорт в польском консульстве. Как вам известно, консульство в ответ на мою просьбу обратилось в полицию, чтобы та дала мне разрешение поехать в Бразилию или какую-то другую страну. Впоследствии я узнал, что их план достать мне польский паспорт провалился из-за происков некоей Мальвины Хофштадтеровой, жены Адольфа Грубера. Уточню, что именно я познакомил эту женщину с «Дядей» и «Шарлем», прежде чем «спрятаться» у Рыбских. «Дядя» просил меня свести меня с кем-нибудь, кто мог бы оказывать ему определенные услуги, к примеру, посещать различные консульства, чтобы выяснить, какие формальности следует выполнить для получения визы.
Рассказав о неприятностях, возникших у Мальвины в связи с получением для меня паспорта, «Дядя» сообщил, что вскоре Бельгия и Франция подвергнутся нападению со стороны Германии. В любом случае я должен оставаться в Бельгии и ничего не опасаться. В этой связи он посоветовал мне изменить имя. Во время состоявшегося разговора он открыто заявил, что состоит в подпольной советской организации. Поскольку в связи с подписанием пакта о ненападении между СССР и Германией я хотел побольше расспросить его о нем, «Дядя» заявил, что русские и немцы никогда не уживутся друг с другом. Работа его организации направлена против Германии. Я дал «Дяде» понять, что целиком и полностью на его стороне, если его работа направлена против Германии. Во время немецкого вторжения в Польшу погибла вся моя семья, и я решил делать все, что в моих силах, и при первой возможности, чтобы вредить немцам. «Дядя» заверил меня, что такие возможности у меня появятся…
10 мая 1940 г. (в день немецкого вторжения в Бельгию) я по-прежнему скрывался у Рыбских. Этот район уже подвергался бомбардировке; я отправился на авеню Жан Вольдер, 32, в районе Сен-Жиль, где в доме своих родителей находилась моя жена, и уговорил ее бежать. Мы договорились, что жена и ребенок Лейзора Бугаера вместе с моей женой должны уехать во Францию. Бугаер получил от меня 5 тысяч бельгийских франков и пообещал мне достать автомобиль, на котором мы собирались ехать. После этого Бугаера я больше не видел. Вскоре я узнал, что во время оккупации Бельгии он был депортирован в Германию. Так или иначе, но после того, как Бугаер и автомобиль, о котором он говорил, а также 5 тысяч бельгийских франков так ко мне и не вернулись, я покинул Бельгию вместе с тестем и шурином на поезде, направлявшемся во Францию. Шурин оставил нас в Турнэ. Спустя несколько дней нам с тестем удалось добраться до Мон-Режо, что на юге Франции. В соответствии с законом Манделя [Жорж Мандель, собственно Жакоб Ротшильд, был французским министром внутренних дел до 1940 г.] меня отправили в лагерь Сен-Сиприен. Мой тесть, бумаги которого были в порядке, остался на свободе. К моменту французско-немецкого перемирия (июнь 1940 г.) меня выпустили из лагеря, после чего мне удалось присоединиться к группе итальянцев и предстать перед проверочной комиссией.