Низвергая сильных и вознося смиренных. Kyrie Eleison - стр. 29
Она разбудила недовольного Гвидо и сообщила о намерении посетить папу. Граф кликнул двух слуг и последовал за супругой.
Иоанн был помещён в гостевые, без окон, покои на втором этаже башни, возможно в те же покои, которые спустя шесть веков облюбует для себя Родриго Борджиа7. Мароция не рискнула поместить папу в камеру для узников, дабы не смутить тем самым свою охрану. Даже здесь, находясь среди верных слуг, повидавших всякое от своей госпожи, ей приходилось выдерживать определённый политес и делать вид, что все совершается только в целях защиты понтифика и с его добровольного согласия. На полпути к папским покоям Мароция вдруг вспомнила об одной очень важной вещи и приказала одному из сопровождающих слуг принести ей эту вещь из своей спальни.
Вошедшие застали папу спящим. С момента своего ареста Иоанн не смыкал глаз, беспрестанно обращаясь к Господу за помощью, оплакивая своего брата и с тревогой прислушиваясь к каждому доносившемуся к нему из пределов его темницы звуку. Но время шло, силы Иоанна оказались на исходе, и незадолго до прихода своих мучителей папа забылся нервным и рассыпающимся на фрагменты сном. Сон сморил его сидящим за столом, и папа спал, уронив голову на старые деревянные доски стола, будто пьянчужка в кабаке, перебравший накануне вина. Слуги и сам Гвидо остались в дверях, Мароция же, ничуть не стесняясь, подошла к столу и с минуту разглядывала спящего. И вновь, как сегодня ночью на Латеранской площади, она с удивлением обнаружила в себе странное отсутствие былой ненависти к своему самому лютому врагу и с презрительным состраданием разглядывала изъеденное болезнью лицо любовника своей матери. Сама от себя не ожидая такого, она провела рукой по его голове, и папа, мгновенно очнувшись, схватил её за руку. Он взглянул на неё и, будучи, по всей видимости, ещё в плену у своего сна, на несколько сладостных секунд вернувших к жизни его Теодору, он прижал её руку к своим губам. Безжалостное сознание прогнало остатки сна прочь, и Иоанн с ужасом оттолкнул от себя эту руку и спешно осенил себя спасительным крестом. Следующее мгновение стало ещё более страшным для понтифика: он увидел в другой руке Мароции подушку, моментально воскресившую в его сознании события пятнадцатилетней давности. Лицо папы побелело, а губы начали шептать молитву.
– Вижу, память у вас с годами не ослабла, – насмешливо сказала Мароция, тогда как её сопровождающие склонились в поклоне перед ожившим понтификом.
– Надеюсь, мне будет позволено последнее причастие? – спросил Иоанн, и все поразились тому мужественному спокойствию, с которым были произнесены эти слова.