Нити судьбы - стр. 35
Застигнутый кот спрыгнул с моих коленей и помчался к ней. Она принесла гостинец – кусочек колбасы.
Русые волосы незнакомки были аккуратно уложены, лицо без макияжа казалось свежим и молодым, хотя морщины, залёгшие в уголках серо-голубых глаз, красноречиво напоминали о возрасте. Белый халат не скрывал худобу, которой я удивился. Она рассмеялась, когда Моцарт ласкался о её ноги.
– Предатель! – с досадой воскликнул я.
– Верность кошек стоит недорого, – проговорила врач и положила перед питомцем колбасу. – Но, как приятна иногда бывает.
– Моцарт! – крикнул кто-то из соседней комнаты, и кот, жадно сцапав остатки лакомства, помчался на зов. Я встал, отложив жгут.
– Арсений Нойманн, – представился я.
– Вероника Ростиславовна Милонова, – она подала мне руку. Маленькая и тёплая ладонь оказалась очень нежной.
– Так это по вам так скучает пациентка, – поймав её вопросительный взгляд, я добавил: – Та, что из седьмой палаты.
– Жанна Валерьевна, – проронила она и обвела пустую комнату взглядом. – Вы последний из волонтёров, кто остался здесь. Почти все работники разошлись. Их ждут семьи и друзья.
В голосе Вероники Милоновой звучала грусть, она тосковала по дому.
– Я вовсе не волонтёр и здесь не по своей воле, – сгорая от стыда, признался я. Лгать не хотелось. В ней чувствовалась прямота и честность, что, должно быть, Милонова ценила и в других. Моя невольная исповедь её не смутила. Доктор больше не задавала вопросов, и я был ей благодарен.
Вероника Ростиславовна Милонова – единственный врач – терапевт. Кроме неё, в штате хосписа числились два онколога, геронтолог и психолог.
– Та пациентка спрашивает, когда закончится её путёвка в этом санатории. Несчастная не подозревает о том, что больна? – вспомнив о женщине с детским лицом, спросил я.
– Конечно, она даже не догадывается. Не все пациенты знают, что находятся в хосписе. Говорить правду следует только тогда, когда понимаешь, что человек готов услышать и принять такую истину. Она оказалась не готова. И мы, посовещавшись с родственниками, решили не сообщать ей о страшном диагнозе. А вообще… – Вероника Ростиславовна взяла из шкафчика банку с кофе и кружку, – пациенты приезжают к нам добровольно, их никто не держит здесь, они вольны уйти. В хосписе нельзя никого заставлять делать что-то или ограничивать.
Она приготовила кофе и налила немного молока.
– Вы, должно быть, устали? Первый день, столько новых обязанностей, – произнесла она, посмотрев на меня с материнской заботой. Ничто не могло укрыться от её добрых, проницательных глаз. Рутина быстро утомляла меня. Кроме того, вечером ждала другая работа.