Нисхождение - стр. 11
Следующие две недели Лера провела в больнице. Ей запрещали вставать, ставили капельницу за капельницей и пичкали антибиотиками. Она всё думала, что проводит лишние дни вследствие кесарева, но никак не из-за жуткой операции, о которой до сих пор ничего не знала. Врач порекомендовал мне самому рассказать Лере о вынужденном хирургическом вмешательстве, поскольку подобное ей лучше узнать от меня, её мужа. Я был согласен с ним, но до сих пор никак не мог собраться с духом. Сказать подобное человеку, который всегда хотел много детишек (она не раз стеснительно шептала мне это на ушко, как только мы поженились) – дело не из лёгких. До ужаса я боялся того, как она отреагирует на подобное.
На третий день после родов Лере разрешили самостоятельно передвигаться по больнице, а вскоре принесли к ней в палату и Родиона, где они смогли находиться постоянно. Помимо врачей и акушерки к ней захаживала детская медсестра, делясь премудростями по уходу за ребенком. Мне же пришлось вернуться на службу, но каждый вечер я являлся в поликлинику повидать ее и малыша, принося вкусненького или чего-нибудь почитать.
Лера рассказывала, как сильно скучает по дому. Одиночество она скрашивала болтовнёй с медсестрой или же строила планы относительно будущего Роди: в какой детский садик следует его отдать, как только он подрастет, и сколько упаковок подгузников им предстоит купить. Даже размышляла, кем он будет, инженером или строителем?
Она ещё много чего рассказывала, но я в эти минуты находился как в омуте, пропускал её слова мимо ушей, как истукан на все согласно кивая. Я только и думал о том, как рассказать ей про операцию.
Двенадцатого ноября, за три дня до выписки Леры из больницы у майора нашего отдела случился юбилей. Григорий Александрович, так его звали, человек компанейский, большой любитель почесать языком. Он, кажется, даже рыбу, если б захотел, мог разговорить. Но вот кого он не переваривал, так это людей замкнутых и не слишком падких до пустой болтовни, одним словом, таких как я. Майор всегда был холоден со мной и общался исключительно по уставным отношениям. Но получилось так, что, обзаведясь званием отца, скромно отметив после дежурства в кругу своих коллег, Григорий А. вдруг стал первым тянуть мне руку и даже обращаться по имени. На «ты» он и вовсе перешёл без моего одобрения. Уже потом мы как-то пересеклись в курилке, где он спросил, как поживает жена и малыш.
– Да хорошо, хорошо. Лера ещё в больнице, Родя там же. – Про операцию я, естественно, даже и не думал говорить.
– Ох, Артём! – сказал он мечтательно и пустил дым сигареты изо рта. – Готовься, жизнь сейчас у тебя начнётся насыщенная, это я тебе из собственного опыта говорю. – Он крепко затянулся сигаретой и, прищурившись, продолжил: