Нищий барин - стр. 18

Смотрю на девицу и думаю: – “Ох, не картошку она пришла садить”.

На ней по-прежнему обноски – старое платье в пол, сама она босиком, педикюра и маникюра, как водится, нет, но… голова чистая, коса заплетена, а значит, мылась в бане. И макияж присутствует! По нынешней моде, конечно.

– Это у тебя румяна на щеках? – спросил я из любопытства. – А где взяла?

Не может ведь быть, чтобы крепостная, с такими латаными-перелатаными вещами, разорялась на румяна!

– Так то ж свекла! – обрадованно и бойко ответила девица, будто раскрыла секрет красоты.

Послышалось недовольное шипение Матрены.

Оглядываю красотку ещё раз и понимаю – телосложение у девицы модельное. Грудь – тройка, не меньше, попка округлая, талия узкая. Интересно, я как барин могу с ней сблизиться? Ну не забесплатно, рубль дам, например! На такие деньги много чего купить можно, раз целая овца восемь рублей стоит. Хм.

– Но вечером садить – бога смешить, – удачно рифмую я. – Завтра утром начнем. Вон, вишь, у Зернова мешок картохи купил.

Зернов и правда оставил мне картошки с пуд: мелкой, красной и проросшей. Да мне такая и нужна!

– Так мне идтить? – спросила девица, зыркая глазками.

А глазки хороши! Брови, правда, густоваты, такие не очень люблю, но ресницы длинные безо всякой хрени летуалевской. Ну и голубые глаза, вернее, цвета неба.

– Садись, поснедай со мной, поговорим, скучку мне развеешь.

– А там и баньку можно сообразить! – внезапно произнёс Мирон, неслышно вошедший в гостиную. Спецназовец, как есть!

– Можно и баньку, – расплываюсь в улыбке я и слышу ругань Матрёны в сенях.

– Барин, тут Тимоха вернулся, пущать? – деловито спросил Мирон, очевидно, бывший у меня за мажордома.

– Чё ему надо? – удивился я. – Ну, пусть зайдет.

– Барин, не вели казнить, вели слово молвить, – поклонился в пояс Тимоха.

– Ара, ты задрал меня. Сказал же – иди домой, – злюсь я на весь этот цирк.

– Мне бы детишкам гостинец какой взять! – говорит Тимоха с невинной мордой. – Ведь не сожрёшь всё, что тебе тут наготовили. И Елисеева настоечку, если можно!

Конечно, о детях он и не думал, специально вернулся на девку поглядеть.

– Настойку тоже детям? – иронично поднимаю бровь я. – Ой, да бери и сваливай, не мешай мне общаться!

Тимоха нагрузился от души. Уволок с собой не только литровую бутыль настойки, но и остатки рыбы, остывшей, но всё ещё аппетитно пахнущей, кулебяк с пяток, и даже конфеты забрал, которые я на столе и не заметил – видимо, сосед привёз. Наконец, он ушел, и в доме стало тише. Наливаю своей гостье настойки.

– Ну, расскажи, что умеешь! Да закусывай, а то хмель в голову ударит, – ласково говорю я, пожирая взглядом грудь девицы. Платье на ней старое, лифона нет, и соски, кажется, вот-вот разорвут тонкую ткань.