Ниндзя с Лубянки - стр. 16
Железнодорожный вокзал в Свердловске сутки с небольшим спустя
– Сначала берем гражданина японца, – инструктировал группу чекистов пожилой оперативник в форме начальника райотдела ОГПУ. Едет он к нам в восьмом вагоне, третье купе. Имя неизвестно. С япошкой быть предельно аккуратными! Рожков, представишься, покажешь удостоверение. Остальным – предельное внимание на объект! Может быть вооружен! По всей вероятности, опытный разведчик. Попутчики – трое неизвестных нам краснофлотцев – едут во Владивосток. Их вежливо прижать, и японца из купе вынуть. Николенко, ты заберешь вещи, и чтоб ничего не забыть!
– Есть! – отозвался маленький и лопоухий Николенко.
– Группа Иванова в это же время быстро и без шума достает из четвертого купе третьего вагона гражданку Тредиаковскую Людмилу Францевну, вот ее фото, и гражданина Макина Петра Николаевича. Вот его карточка. Вывести по отдельности и сразу в машины. Грабин, камеры готовы?
– Так точно!
– Значит, как привезем, каждого в отдельную камеру. Дальше пусть следователи занимаются. Наша задача – доскональный обыск личный и проверка всех вещей. Обо всем мало-мальски подозрительном докладывать мне. Не говоря уж о прочем. Вопросы есть?
– Попутчики Макина и этой… Третьяковской?
– Тредиаковской. Попутчики выходят здесь. Линейная милиция задержит их на вокзале до результатов обыска, но это без нас. Наша задача – граждане шпионы и диверсанты. Пошли, вон дымит уже на подходе!
Две группы захвата потрусили к приближающемуся поезду, прикидывая, где именно остановятся третий и восьмой вагоны. Начальник отдела помедлил, принимая решения, а потом двинулся за теми, кто собрался брать японца. И, как выяснилось, не зря. Когда он вошел в купе, никаких краснофлотцев там не было – заметно поддатые, они попались на встречу, разминая папироски в пальцах и обдавая удушливым запахом пота и перегаром. Но и японца в купе не оказалось тоже. Растерянный командир группы успел только посмотреть вслед начальнику, который уже протискивался вместе с выходящими обратно, на платформу, к проводнице.
– В третьем купе, японец, от Москвы – где он? Быстро!
– В Вятке… – затряслась женщина, с ужасом глядя на деревянную коробку маузера на боку у чекиста.
– Что в Вятке? Сошел? Пересел? Что?!
– Пе… пе… перешел!
– Куда? Быстрее! Куда, я спрашиваю!
– Туда, – махнула проводница в сторону паровоза и заревела. Начальник отдела бегом, расталкивая курящих и закупающих пиво с воблой и баранками пассажиров, рванулся к началу состава. За ним поспешила группа захвата.
Из третьего вагона выводили бледную, испуганную Тредиаковскую и японца – невысокого человечка с плоским, как сковорода, лицом, со сломанным и без того небольшим носом, бритого наголо. Одет японец был в шаровары с короткими сапогами и рубашку, подпоясанную кавказским ремешком, – ни дать, ни взять сотрудник какого-нибудь московского треста. Начальник отдела, успокоившись, проследил за тем, как их посадили в машины, мельком оглядел изъятый багаж. Удовлетворенно кивнул – грузите, спросил документы задержанных. Достал паспорт Тредиаковской, также мельком глянул в него, перебрал пальцами профсоюзную книжку, пачку каких-то квитанций, членское удостоверение общества «Осоавиахим», взял второй паспорт, раскрыл. «Гражданин Союза ССР Чжоу Юнь Фат. Место рождения: город Харбин»… Китаец? Не японец, а китаец? Москва ориентировала на японца. Перепутали? Да кто их этих, косорылых, разберет! Главное – взяли. Молодцы. Вот только где Макин?