Никто не узнает - стр. 66
– Что стряслось? – оставила книги и вещи на рабочий стол, пустующий со времен папиной болезни.
– Вот, – на лакированную поверхность был кинут айпад, воспроизводящий не очень приятную картину.
Из тысячи голосов, свистов и музыки я была на вершине. Танцевала на внедорожнике, двигаясь в бессовестно короткой мини-юбке. Я была бесподобна, но сказать это означало верную смерть.
– В тот вечер ты должна была быть с Валентином, – она нависла над моей душой как ангел смерти, готовая утянуть своей косой в подземное царство.
– Я и…
– Не ври мне! – от крика я вздрогнула.
Подняла взор с планшета и заглянула в карие глаза. Мы были похожи с мамой в этом. У нас были невероятно карие глаза, цвета темного шоколада.
– Что ты хочешь услышать? – спросила, устало опустив плечи.
– Правду.
– В ту ночь я была на гонках. Вот и все.
– С грязнокровкой? – мама снова указала на экран, где продолжалось мое представление.
Сердце ухнуло в желудок, в объективе засветился Тристан.
Я была так близка к нему.
Я.
Черт возьми.
Терлась об него.
– Это просто танец, – выдавила сквозь сжатые зубы.
– Тебе повезло, что это дошло только до моих рук, – прошипела мама, – Если этот разврат увидели бы в клане…, – она не находила слов от шока и возмущения.
– Это. Просто. Танец. Мама.
Я теряла самообладание. Ногти впились в мягкую плоть внутренней части ладони, и я была уверена, что после обнаружу въевшиеся следы на коже. Атмосфера висела удушающая. Вот бы раствориться прямо здесь и сейчас.
С тех пор как брат оказался в тюрьме, я чувствовала себя ужасно беспомощной и одинокой.
Папа был прикован к койке.
Мама никогда не говорила со мной. Большую часть мы только ругались.
С Дри могли отвлечься, только когда Кристианы не было в особняке.
Все остальное время я была одна.
С виду казалось, что Инесс Конселло непоколебима, весела и ничего ее не сломит. Ведь я росла в роскоши, избалованная всеобщим вниманием. Но это далеко не так. Я была слаба. Чертовски слаба и одинока.
– Этот Тристан под защитой твоего брата, не то его гроб уже давно отправился бы на родину, – мама ухватилась за свою голову, пытаясь успокоиться, – До помолвки осталось две недели. Надеюсь, ты не наделала глупостей, Инесс?
Вот тут лавина злости окатила меня в полной мере.
– Моя девственность при мне, мама, – отошла на шаг от женщины, что родила меня. – Не переживай, я не трахалась с грязнокровк…
Слова обрывает громкая пощечина, заставившая откинуть голову в сторону. Глаза наполнились слезами от боли и обиды, а в груди нарастал горький ком, что резал без ножа.
– Да как ты смеешь так разговаривать со мной?!