Никто не избегнет блаженства. Часть первая - стр. 99
Но странное дело. Всякий раз, когда я нахожусь здесь, рядом с мамой, в родном доме, замужество и жизнь в Заполярске кажутся мне далекими и нереальными, словно ничего из этого не было и нет. Оказывается, так легко стереть Эрика из памяти и не вспомнить о нем вовсе. Вот и сейчас я снова чувствую облегчение, какое обычно наступает после продолжительной болезни. Точно я проснулась и сбросила с плеч тяжелую ношу. Или внезапно наступило отрезвление ума. Или нахлынули слезы примирения после тяжелой ссоры. Или парное молоко из теплой груди, или баня с долгой дороги, или первое зарождение жизни в утробном коконе…
Раньше я ничего подобного не ощущала, принимая тягостные будни как должное. Но тут вдруг появился Этьен и перевернул все с ног на голову. Я сразу поняла, что он, его родители и мои родители – это единое целое. Один мир, организм, одна экосистема. А поставь Эрика рядом с моими родителями – это небо и земля. Эрик из иного теста, он инородное тело. У его родичей, Эрикссонов наверняка другой уклад жизни, другие ценности. Среди них я буду чувствовать себя чужой, как Миклухо-Маклай среди папуасов. Если, конечно, мы с ними когда-нибудь встретимся.
Уже совсем скоро, решив проблемы Этьена, я должна буду покинуть родной дом и уехать отсюда к Эрику, обратно, за две тысячи километров. А так не хочется. При одной лишь мысли о возвращении в Заполярск я чувствую, как ледяная, непосильно тяжелая глыба прижимает меня к земле, как стальной обруч сдавливает мне плечи и грудь. Должна. Лишь только осознание того, что я вновь увижу высотные дома, недостройки и старых друзей, немного утешает меня.
…А если обойти аэродром справа и продолжать брести по узкой дорожке, то через пару километров начинают вырастать уже настоящие северные леса – красивые, сизые, болотистые. Без свалок и следов пикников, с гатями посреди топей. С приспособившимися к повышенной температуре клюквой и морошкой, черникой и голубикой. Стройные гордые леса. Со стволами, покрытыми мхами и лишайниками, с листьями, теряющимися высоко над головой…
Порою стволы стоят так тесно, что ветви, переплетаясь, срастаются друг с другом. Где-то в глубине кричит птица, и эхо разносит ее уханье по оврагам. Тропинки теряются во тьме, впереди – там, откуда пары волчьих глаз глядят на тебя настороженно, но в то же время настойчиво…
Только ради этих сказочных мест, пожалуй, и стоит вернуться к Эрику. Вот единственная причина, примиряющая меня с ним.
Нет, все это как-то неправильно. Странно и неестественно. Кошка, живущая инстинктами, привязывается к дому, но отнюдь не здравомыслящий человек. Ну, тогда как же должно быть правильно? Я, честно говоря, не знаю.