Никто не ангел - стр. 10
О любви Сергей лишь гадал иногда. Что это? Идеальная совместимость? Скорее идеальное удовлетворение всех потребностей, его потребностей какой-то девушкой. Только как это? Ему уж точно не нужно говорить с ней об экономике или знать, что она мыслит так же, как он, словно шаблон какой-то. В общем, этот вопрос не был решен. Да и зачем его решать, если чувства никогда не были удовлетворены так, чтобы сказать, что это любовь?..
Оставалось возвратиться к смыслу. К жизненному смыслу. И Сергей тут уж точно знал, что видеть его в служении Родине – полная блажь, а в детях – идиотизм. Сам он никогда не считал себя продолжением своих родителей.
Смысл опять же сводился к тому, чтобы знать, что все, что ты делаешь – не просто так. А это не может быть просто так, потому что он – личность. Мыслящая и чувствующая, такие и составляют мир клеточками, как в тетради, а не такие как этот олух… Антон.
До того, как обсудили Ленку, Сергей плюхнулся рядом с Витькой на лекции злой, как дух грома.
– Придурок недоделанный… – процедил он сквозь зубы. И Вите показалось, что каждое движение друга ломает что-то вокруг.
– Козел, какое его дело? – подтвердил Витька.
– Урод ублюдский. Чтоб его разорвало. Я сам лично ему яму выкопаю на этом кроссе… Гору срою, а яму выкопаю, еще указатель поставлю: гора там, внизу, прыгай…
Витька аж рассмеялся сквозь мрачную грусть:
– Не ходит человек на физкультуру, ему-то какое дело?..
– Имел я свинью, которая его на свет произвела… Так она еще и такой сукой оказалась…
Но он довольно быстро успокоился и на перемене предался воспоминаниям о Ленке.
– А Ленка чего, сегодня не придет? – спросил Витя.
– Она вчера перебрала на дне рождения соседа.
– А ты что, нет?
– Ну, я тоже… Но я ж говорил ей: физиологические различия и все такое…
– Не знаю…
Приступ кашля сотряс Виолетту, и она долго не могла остановиться.
– Это все твои блузочки, Вика. Говорила я: одевайся теплее, сейчас бы не заболела и работу не теряла бы по собственной безалаберности.
Мама стояла над постелью, где, закутанная в теплый платок, с покрасневшим от насморка носом и побледневшим от болезни лицом лежала ее дочь. Для краткости она привыкла с детства к имени Вика. И сейчас кроме жалости такое положение Вики не внушало ничего.
– Бери, долго я держать буду?
Вика ослабевшей рукой взяла из рук матери чашку горячего чая и ложку меда. Кажется, это лекарство было единственным, что в этом доме могло спасти ее утопающее положении.
– Спасибо…
– Пей давай, остывает же. Да не опрокинь, аккуратно!
Мать резво помогла Виолетте отпить кипятку, потому что чашка уже кренилась на одеяло.