Размер шрифта
-
+

Николай Второй. Книга 10. Вторая мировая война 1931 года. - стр. 1

1. Глава 1. Повторное воскрешение.

Глава 1. Повторное воскрешение.

Если бы не память, жизнь была бы невозможна,

если бы не забывание, жизнь была бы невыносима.

Владислав Гжегорчик

Тьма вокруг меня была совершенной, не оставляющей даже шанса, понять где я и кто я. Что вообще я здесь делаю и что происходит вокруг. Сколько я пребывал в этой тьме, не знаю, время здесь не имело никакого значения, а мысли иногда полностью отсутствовали, а иногда неслись с немыслимой скоростью, доставляя мне боль и приносящие разные образы. Единственное, что меня радовало, так это полный покой и умиротворение, когда мыслей не было и я готов был раствориться в этой тьме навсегда, чтобы боль и мысли, больше не возвращались ко мне.

Но всё когда-то заканчивается, закончилось для меня и пребывание в этом месте. Я внезапно вспомнил, что шёл с работы домой и проходя по пешеходному переходу и громкий сигнал автомобильного гудка. Чёрный мерседес и глухой удар о капот, после чего долгий и медленный полёт моего тела в воздухе. Глухой удар о землю и постепенное угасание моего сознания. Почему-то появилась картина моих детей и супруги, плачущей на могиле с деревянным крестом и моей фотографией на нём. Осознавать факт своей смерти я не хотел и воспротивился окружающей меня тьме. Стремясь найти выход из этого места, туда к любящей жене и моим детям, которым я ещё не успел ничего дать в этой жизни, я хотел прожить свою жизнь до конца и был несогласен с происходящим вокруг меня. Моя сущность воспротивилась моей смерти. Невероятным усилием я попытался порвать узы тьмы охватывающие меня и понял, что не могу дышать в этом мире. Попытка сделать вдох отразилась болью в груди и невероятной тяжестью во всём теле. Тяжесть сковывала мою грудь, руки и ноги. Я начал задыхаться и, сделав огромное усилие, сделал вдох. Совсем маленький вздох, его даже было незаметно, но огонь, разгоравшийся в груди, сменился на острую боль и я попытался сделать ещё один вздох, чуть больше прежнего и так невероятным усилием, я делал маленькие попытки вздохнуть чуть больше, чем в предыдущий раз, захватывая всё больше и больше воздуха , а моё сознание постепенно начало угасать, оставив мне только одну цель, сделать ещё один вздох. Постепенно у меня начало получаться и сознание постепенно возвращалось ко мне, а вместе с ним возвращалось и восприятие окружающего меня мира. Через какое-то время я начал различать звуки и мерзкий, проникающий глубоко в сознание писк, вызывающий тревогу и какие-то смутные воспоминания.

Когда я смог более-менее, нормально дышать, я уже привык к этому звуку и понял, что нахожусь, скорее всего, в больнице, с учётом произошедшей аварии, а тревожный писк, походил на работу медицинского аппарата. С ним, возможно, связаны и мои проблемы с дыханием, значит, нужно попробовать открыть глаза и позвать кого-то на помощь. Понять, как открыть глаза, заняло очень много времени, так как я вообще не чувствовал своего тела, точнее я ощущал неимоверную тяжесть, приковавшую меня к постели, на которой я лежал. Я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, но каким-то чудом, я смог немного приоткрыть глаза и сразу же закрыть, от яркого света, ударившего в них. Несколько минут у меня ушло на то, чтобы привыкнуть к этому свету, постепенно приоткрывая и закрывая их. Постепенно окружающая меня обстановка стала проясняться. Я лежал в больнице, в одиночной палате. На потолке висела необычная люстра, да и обстановка была несколько необычная для больницы. Тяжёлые шторы на окнах, лепнина на стенах и потолке, не вписывались в интерьер. Рядом стояли несколько каких-то устройств, на которых мигали какие-то лампочки и доносился противный писк, а ещё работал какой-то насос, возможно, аппарат вентиляции лёгких, к которому я был подключён. Повернуть голову я не мог, но благодаря тому, что она была немного повёрнута, я смог немного разглядеть окружающую обстановку и сами приборы. Они и вызвали больше всего вопросов, так как один из них, явно был монитором, только не современным плоским, а очень старым ламповым, с выпученной линзой кинескопа и рябью на экране. По нему пробегали синусоиды, отображающие работу моего сердца и ещё какие-то показатели. Дышать я уже стал лучше и делал это, не прилагая серьёзных усилий, но слабость в теле была неимоверная, а тело было налито свинцовой тяжестью. Нужно как-то привлечь внимание медицинского персонала, раз я очнулся. Сколько я так пролежал после аварии я не знаю, но наверняка моя жена и дети очень обеспокоились и нужно попросить у медсестры сотовый телефон, чтобы позвонить жене и сказать, что со мной всё в порядке. Ведь при мне не было документов, а значит, она могла подать на меня в розыск. Тут я подумал, что могу быть калекой, раз не чувствую своего тела. Меня пронзил холодный страх от того, что я могу остаться инвалидом и это придало мне сил, постараться пошевелить рукой или ногой, для чего мне пришлось сосредоточиться на своей правой руке, где я ощущал дискомфорт. Минут через десять, я сделал робкое движение рукой и к ней вернулись ощущения. Очень сильно болел и чесался указательный палец и я попробовал пошевелить им ещё раз, чтобы убрать сжимающие его тиски. Мне это удалось, но в тот же миг, раздался ещё один тревожный сигнал, к которому добавилось перемигивание приборов, стоящих рядом со мной. Переливистая трель тревожных сигналов меня, наоборот, порадовала, но на эти тревожные сигналы никто не появился. Минут через десять, к сигналу добавился сильный сигнал тревожной сирены, доносящийся из-за двери, на которую я сразу не обратил внимание.

Страница 1