Николай Самохин. Том 2. Повести. Избранные произведения в 2-х томах - стр. 84
– Ну и что? – спрашивает дядь Гена. – Прыгнешь – и что? Башку расшибешь.
Более гуманный Дубов говорит:
– Почему башку? Я сам со второго этажа выскакивал. Из полногабаритного дома. Прыгнуть можно – с башкой ничего не случится. А ноги он переломает. Запросто.
– С третьего? – говорит дядь Гена – И только ноги? Ых ты, какой ловкий! Это бы все так прыгали, если только ноги!
В общем, заспорили. Притащили лист бумаги, карандаш – давай высчитывать: сколько будет в трех этажах панельного дома и как прыгать надо – если пролезть между прутьями балкона да повиснуть на руках, а потом отпуститься…
– Да ни на чем я веситься не буду, – посмеивается Серега. – Я прямо с перил махну.
Дядя Гена бросил карандаш и вспылил:
– Ну, прыгай, обормот, прыгай! Расшибешь башку, тебе говорят! Сто рублей кладу, что наверняка расшибешь!
– Заметано! – говорит Серега. – А вы все – свидетели. Значит, если не расшибу, с тебя, дядя, сотня. – И поворачивается к Дубову – что тот скажет.
Дубов побледнел, но стоит на своем:
– Ты, Сергей, должон сломать ноги. Ну… если хочешь доказать… полста рублей.
– Пойдет! – говорит Серега – За каждую. Держи пять. – И стаскивает через голову галстук.
Тут Лелька поняла наконец, что они уже не шутят, а всерьез, и повисла на Сереге – не пущу!
ДядиГенина супруга из угла кричит:
– Брось ты его, Лелечка, не держи! Пусть они все, паразиты, повыскакивают – туда им дорога!
Серега с трудом затащил жену в кухню и говорит ей шепотом:
– Ну, чо психуешь? Там же сугроб, под балконом, метра три. Нырну в него – и двести рублей в кармане. Люди из самолета выпадают в снег…
– Пусть выпадают! – ревет Лелька – А ты не смей!
Кое-как он ее от себя отцепил, выбежал из кухни и придавил дверь.
– А ну, мужики! – кричит. – Подержите маленько! А то все у нас накроется!
– Давай, – говорят те. – Только по-быстрому.
Серега отодрал балконную дверь, выскочил наружу и, прикинув по памяти – с какой стороны сугроб, прыгнул в темноту.
И представьте – угадал! Через пять минут заявился в квартиру – грязный, как трубочист. Но целый, только что физиономию немного поцарапал об дерево, когда мимо пролетал. Но поскольку насчет физиономии уговора не было, Серега по закону счистил с Дубова и дяди Гены двести рублей.
Ну, дядя Гена, тот ничего. Отдал деньги и похохатывает: мне, говорит, все равно надо было ему какой-то приличный подарок покупать в связи с женитьбой. Так что эта сотня у меня списанной считалась. А Дубов очень переживает. Как подопьет, так начинает жаловаться.
– Я все же, – говорит, – надеялся, что он ноги переломает. И ведь что обидно! – вроде правильно рассчитал. Как раз перед этим по телевизору говорили об аварийном положении и призывали всех выйти на уборку снега. Ну, думаю, пока мы тут базарим – там уж все выскребли, до асфальта. Но в этом доме такой народец живет – хоть бы один с лопатой вышел!.. Ну, ничего. Я его за свою сотню еще подсижу на чем-нибудь.