Николай Самохин. Том 2. Повести. Избранные произведения в 2-х томах - стр. 22

У САМОГО СИНЕГО МОРЯ

Оказывается, на перроне меня уже ждали. Мужчина в расписных парусиновых штанах вынырнул откудато сбоку и показал мне два пальца.

Я не понял.

– Есть комната на двоих, – сказал мужчина, глядя в сторону. – Пятнадцать минут до моря. Рядом – театр, кино, ресторан, баня, детская консультация и зубоврачебный кабинет. Это будет стоить рубль.

– Комната? – наивно спросил я.

– Нет. Рубль мне, за обслуживание. А комната – как везде.

Я дал ему рубль. Если вам предлагают комнату в таком пышном окружении и всего через три минуты после приезда, не стоит привередничать. Надо ценить чуткость.

Мужчина спрятал деньги в парусиновые штаны, махнул рукой по направлению большого каменного дома и, выставив два пальца, кинулся за следующим клиентом.

Привыкай, сказал я себе, ты на юге, здесь все необычно, говорят, даже Большая Медведица в четыре раза крупнее нашей.

Рядом с вокзалом, под сенью кинжалообразного кипариса, решительный брюнет торговал пирожными. Я протянул полтинник и попросил завернуть одно.

– И коржик дам, – сказал брюнет.

– Не надо, – засопротивлялся я. – И пирожное – тоже. Верните деньги, я пошутил.

– Нет, дам, – настойчиво повторил брюнет. – Вы не знаете, какой это коржик. Мммах! Это такой коржик! Благодарить будете!

Я спрятал коржик в карман и отправился разыскивать комнату…

Ужинал я в том самом ресторане, который был рядом с зубоврачебным кабинетом. Официантка порхала. Официантка расточала улыбки и предупредительно заглядывала в глаза. Потом она суммировала стоимость съеденных мною чебуреков, салата и хлеба, секунду подумала и, больше ничего не обнаружив на столе, бросила на счеты еще семьдесят копеек.

– Так, – сказал я, – конечно, непомерный план?

Официантка скромно потупилась.

– Книга жалоб, разумеется, у директора?

Официантка кивнула.

– А директор в длительной командировке на Земле ФранцаИосифа?

Официантка оскорбленно подняла брови.

– Ну хорошо, – сдался я. – Принесите пачку сигарет.

– Сигареты у швейцара, – сказала она. Швейцар порылся у себя в столике, достал пачку «Лайки» и побрызгал ее одеколоном. Я подал ему гривенник.

– Молодой человек!– возмутился швейцар.

– Виноват! – сказал я и протянул ему еще пятнадцать копеек.

Я вышел к набережной. Кругом благоухали магнолии, кивали головками розы, мерцали седые эвкалипты. Возле фонтана ко мне подошел детина с увесистой треногой в руках и заявил:

– Вы случайно попали в мой объектив. Я не удержался и сфотографировал вас на фоне этого великолепного фонтана.

– Сколько? – спросил я.

– Рубль, – быстро сказал детина.

Я отдал ему рубль и поклялся никогда в жизни не останавливаться на фоне каких бы то ни было фонтанов. Потом рысью спустился к морю.