Николай Самохин. Том 2. Повести. Избранные произведения в 2-х томах - стр. 18

Я полюбовался карандашом и спрятал его в стол. Большой нужды в нем не было – писал я авторучкой. Может, он так и пролежал бы в столе или потерялся, как терялись все другие мои карандаши, если бы не случай.

Карандаш увидел очеркист Небыков. И сразу же схватился за него двумя руками.

– Отдай! Бери за него что хочешь!

Мне очень нравилась ленинградская зажигалка Небыкова. Хороши были у него также старые мозеровские часы. Но я застеснялся.

Правда, дареному коню в зубы не смотрят, но все-таки карандаш стоил не больше тридцати копеек.

– Не могу, – ответил я. – Подарок.

– Отдай, – угрюмо сказал Небыков. И потянул карандаш к себе. Я потянул обратно.

В этот момент вошел художник Малявко, увидел карандаш и по своему обыкновению захныкал:

– Я рисую. Я штрихую. Я тушую. Подари, голубчик! Уступи. Променяй. Зачем тебе? Я твой портрет нарисую. В рост.

– Идите вы все к черту! – сказал я и положил карандаш на место.

Потом зашел наш редакционный поэт Жора Виноградов, заговорил мне зубы анекдотом и попытался унести карандаш в рукаве пиджака. Я догнал его на пороге и сделал подножку.

– Ладно, – сказал Жора, разминая ушибленное колено. – Собственник! Все равно не убережешь.

После Жоры заявился председатель месткома Курчавый. Он поставил передо мной карманный радиоприемник и повернул рычажок. Радиоприемник заиграл танец маленьких лебедей.

– Между прочим, Москву ловит на длинных, средних и коротких волнах, – сказал председатель. – Чудо техники.

– Ну и что? – спросил я.

– Как что! – удивился Курчавый. – Берешь? За карандаш.

– Между прочим, я был чемпионом факультета по боксу, – прорычал я.

– Понятно, – сказал Курчавый. – Значит, не берешь.

Когда я после работы спустился вниз, изза угла выскочил Небыков. Он схватил меня за шиворот и, кровожадно улыбаясь, сказал:

– Пошли в ресторан! Выпьем по махонькой!

Я вырвался и побежал.

– Держи его! – крикнул мне вслед Небыков.

…Утром на троллейбусной остановке меня подкараулил Малявко.

– Я рисую, – затянул он, не здороваясь, – я тушую.

И тут меня осенило.

– Знаешь, – сказал я. – Поговори с Небыковым. Я уже пообещал ему. Теперь неудобно отказывать.

Я усадил Малявко в троллейбус и позвонил из автомата Небыкову.

– Привет, старик! – бодро сказал я. – Понимаешь, решил уступить карандаш Малявко… за велосипед.

После этого я не торопясь, пешком, отправился на работу.

Первые в редакционном коридоре мне встретился Жора Виноградов. Он быстро нес кудато свою любимую пишущую машинку «Оптима». Меня Жора не заметил и даже толкнул плечом.

Небыков явился на службу только в обед с рюкзаком за плечами, в котором что-то позвякивало.