Николай Самохин. Том 1. Рассказы. Избранные произведения в 2-х томах - стр. 54

Они остановились, решили подождать отставшего дядю Колю и спросить его мнение.

Однако дядя Коля, погруженный в свои мысли (он уже второй день был в них погружен), прошагал мимо, не откликаясь. Из трубки его снопами летели искры – подходить к дяде Коле ближе, чем на четыре шага, было опасно. Мы двинулись вперед и скоро опять перегнали сосредоточенного дядю Колю.

Тропинка вела все вверх и вверх, и ветер с каждым шагом становился злее. На открытых местах он так плотно прижимал к земле высокую траву, что казалось, будто ее долго утюжили асфальтовым катком.

У самого берега одиноко гулял рыжий теленочек. Когда он поворачивался хвостом к морю, короткая шерсть его вставала дыбом.

Мы сначала полюбовались с крутизны открывшимся видом, а Паганель, вытянув руку, даже попытался спеть:

«О скалы мрачные дробятся с ревом волны!» – но поперхнулся собственной бородой и умолк.

Потом начали искать спуск в бухту. Или мы вышли не на то место, или начальник станции сам никогда здесь не был, но только вместо тропы, огражденной канатами, мы нашли всего лишь ржавый трос, почти отвесно уходящий в расщелину, и больше ничего.

Паганель и папа, тем не менее, как заправские альпинисты, небрежно поплевывая с обрыва, стали убеждать друг друга, что вообще-де спуститься тут можно, ничего такого смертельного они в этом не видят и так далее.

Подошел дядя Коля, молча постоял рядом, потом, словно очнувшись вдруг, спросил: «Можно, говорите?» – и, сунув трубку в карман, полез вниз.

– Куда? – спохватился Паганель. – Вернись немедленно, безумец!

Дядя Коля от этого неожиданного крика втянул голову в плечи, но не остановился.

– Николай, я тебе приказываю! – неумело строжился Паганель и даже топал ногами.

Дядя Коля не отвечал. Он спускался все ниже и ниже, цепко перехватывая трос. Из-под ног его вырывались камешки и, пощелкивая, прыгали с уступа на уступ. Иногда дядя Коля поднимал вверх лицо и виновато улыбался, словно хотел сказать: «Вот лезу… А что поделаешь? Извините».

– Он с ума сошел! – переживал Паганель. – Через двадцать минут начнется тайфун – его же как песчинку сдует.

А хладнокровный папа, видя, что дядя Коля возвращаться не намерен, свесился над обрывом и несколько раз щелкнул фотоаппаратом.

– По крайней мере, сказал он, останется доказательство, что не мы спихнули этого полоумного.

Тайфун, слава богу, не разразился через двадцать минут. Иначе дяде Коле пришлось бы плохо – он спустился уже так низко, что казался сверху не больше таракана. Паганель не выдержал этого зрелища, отошел в сторону и сел на траву.

– Чувствую, – сказал он, – что надо возвращаться. Наступил, видимо, критический момент – наша психика начинает преподносить сюрпризы. Ну, вот что это с ним такое, скажите?