Николай II. Расстрелянная корона. Книга 2 - стр. 25

Рохер замахал руками:

– Нет-нет, что вы, Федор Алексеевич! У нас и в помине такой мысли не было. Я говорил Андрею Георгиевичу, что вы вернетесь и затребуете свое имущество обратно. Он только посмеялся, сказал, дескать, ты получил дом с кабинетом? Вот и работай, корми семью. А все остальное – моя забота. Что я мог ему ответить?

– Конечно, сам Волынский!.. Ладно, хватит пустых разговоров. Мы можем разойтись мирно. Тебя надо было бы наказать за паскудство, но обойдемся.

Рохер взглянул на Волкова:

– Как мирно, Федор Алексеевич?

– Очень просто. Здесь и сейчас ты платишь мне тридцать тысяч рублей за квартиру, десять – за лавку и пять – за моральный ущерб. Итого сорок пять тысяч. Можно золотом, драгоценностями. Со мной сидел на поселении проворовавшийся ювелир, научил оценивать и колечки, и камушки. Да и не станешь ты покупать бижутерию. Вернее, жена твоя. В общем, ты выкладываешь сорок пять тысяч, и я ухожу. Больше мы никогда, надеюсь, не увидимся, по крайней мере я искать такой встречи не буду. Уеду далеко, туда, где никому, в том числе и твоему тестюшке, меня не достать.

– Но в доме нет таких средств! – воскликнул Рохер.

– Значит, мирно не получится. Деньги и золотишко у тебя есть. Отдавать не хочется, а придется. Может, и не наберешь нужную сумму, но твои мучения и смерть вполне компенсируют этот недостаток.

– Что? Вы намерены убить меня?

– А что мне остается делать, Герман? – Волков притворно вздохнул. – Не сразу, конечно, сначала свяжу, засуну в пасть кляп. – Он достал из кармана нож. – А потом начну кромсать тебя на куски. Сначала отрежу уши. Хотя нет. – Волков рассмеялся. – Первым делом я спилю тебе рога, которые наставила супруга, потом возьмусь за уши, пальцы. Ты лишишься глаз, мужского достоинства. Сдохнешь – заберу, что найду. В любом случае, Герман, я пустым не уйду. Так что подумай. У тебя на это три минуты, как раз выкурить папиросу. Хорошо поразмысли. Ты меня знаешь, я не привык шутить. Сказал – сделаю. – Не сводя глаз с побледневшего Рохера, Волков достал папиросу.

Выкурив ее, он бросил мундштук в пепельницу и заявил:

– Время вышло, Герман. Что скажешь?

Рохер опустил голову:

– Деньги дома есть, но всего двадцать тысяч. Мы собирались дачу в Подмосковье купить.

– Хорошую же дачу ты себе хочешь. Добротный дом у самой Москвы, у реки, в живописном месте стоит не дороже пятисот рублей. А ты за двадцать тысяч. Это не дача выйдет, усадьба целая.

– Поверьте, Федор Алексеевич, это не моя прихоть. У меня работа круглый год, а Маргарите Андреевне летом в Москве душно.

– Конечно. В усадьбе и любовников проще принимать.