Никитский бульвар - стр. 45
Д.Н. Свербеев. Неизвестный художник
Славянофила Константина Аксакова представил так:
Нечто подобное адресовалось славянофилу Хомякову:
Свербеев служил с «архивными юношами» в Московском архиве Министерства иностранных дел, в дипломатических миссиях России, занимался историей Петра. После отставки решил постоянно жить в Москве, чему порадовался Николай Языков. В послании «К ***» поэт назвал троюродного брата «любезным гражданином Москвы».
Все знали гостеприимный дом, где по пятницам собирались яркие личности, невзирая на идейные разногласия. В салоне царила жена Свербеева, красавица Екатерина, в которую безнадежно влюблялись, «оспаривая право на безраздельное внимание» хозяйки салона, Вяземский, Чаадаев, Александр Тургенев… «Приветливого нрава» Екатерина тяготела к славянофилам, хозяин дома слыл более западником.
В «открытом доме» поживший в Европе бывший дипломат угощал не по-московски с переменой блюд. Подавал чай, печенье, холодный ростбиф. К нему наведывались в разное время Боратынский, Лермонтов, Щепкин, Гоголь, профессора Московского университета, самые известные фигуры обеих столиц. У Свербеевых читались и обсуждались «Философические письма» Чаадаева, «Игроки» Гоголя, статьи славянофилов, пьеса Погодина…
Не признавая за собой права на известность, более того, «нисколько ее не желая», Свербеев прослыл персоной известной задолго до того, как проявил себя в 57 лет замечательным литератором. Яркие воспоминания о друге Чаадаеве написал по настоянию все того же Петра Бартенева.
В 70 лет, живя на покое вдали от Москвы в Швейцарии, он начал главное дело жизни, сам того не ведая. По его признанию, «без всяких притязаний на авторство и без нужды на успех», побуждаемый дочерью, стал диктовать воспоминания. По словам Свербеева, она «понукала меня ежедневно к этому труду». Свои записки предназначал для семьи, детей (их родилось десять), многочисленных внуков. Заинтересовали мемуары читающую Россию. Перед собой Свербеев поставил цель – сохранить в памяти образ старой Москвы, описать быт, нравы, привычки общества разных социальных слоев. Поражает, как ему удалось в старости не забыть так много умерших лиц и мельчайших деталей былой жизни. «Как теперь гляжу я на эту милую старушку, скромную, но всегда опрятно одетую, низенькую ростом, худенькую, в белом как снег, накрахмаленном чепчике, из-под которого виднелись слегка напудренные волосы, сидящую за своим столом с книжкою или за гран-пасьянсом». Так вспоминал Свербеев спустя полвека после смерти Марию Перекусихину, постоянную спутницу, любимую прислугу Екатерины II, на руках которой императрица умерла.