Нигде и никогда - стр. 21
– А я ведь знал, что увижусь с тобой сегодня, Паша!
– Да что ты, Николай, откуда?
И рассказал он старому другу о своих снах. Долго молчал Павел Иванович, ерошил седые волосы, вертел в руках чашку. Видел Николай Петрович, что не совсем верит тот его словам.
– Хочешь, расскажу завтра, кого видел во сне, и даже портретик нарисую? Побродишь денек со мной – и увидишь персонажа, так сказать, моего сновидения…
Согласился Павел Иванович, хоть и хмыкнул недоверчиво.
– Знаешь, Коля, ненаучно как-то это получается. Выходит, что видишь ты будущее, а как же ты можешь его видеть, если оно еще не наступило? Нет его еще – а значит, и знать мы о нем не можем. К врачу бы тебе обратиться, Коля…
Промолчал Николай Петрович, пошел готовить постели. Вернулся в комнату, тронул Павла Ивановича за плечо:
– Меня другое волнует, Паша, Зачем все это? С какой целью? Для чего руки-ноги – понятно. Почему я думаю – тоже вроде ясно. Человек же я, а не растение… Но это зачем? Тебя чтобы встретить? Так для чего тогда все эти бабки, продавцы в магазинах, просто прохожие, которых я знать никогда не знал и никогда не узнаю, хоть и встречаю? Вот в чем загвоздка…
– Мда-а… – протянул задумчиво Павел Иванович.
Долго ворочался с боку на бок Николай Петрович, все никак не мог заснуть. Загремели первые, бодрые с утра трамваи, а он лежал, с тревогой прислушиваясь к боли в груди. Наконец заснул, и сразу увидел незнакомое девичье лицо, мелькнувшее на мгновение и исчезнувшее. А потом приснилось ему что-то страшное, и он проснулся, отбросил давившее одеяло, встал. Друг Паша спокойно спал на диване, похрапывал. Он подошел к столу, сел, морщась, потирая грудь, все старался вспомнить, что же такое страшное разбудило его.
И вспомнил. Темнота. Мелькнуло девичье лицо и исчезло – и навалилась темнота, лишенная всяких образов. Глухая темнота, пугающая, безжизненная.
Взял он лист бумаги, карандаш, и нарисовал это незнакомое молодое лицо, как и обещал другу Паше. Получилось как будто бы похоже, только никак не вспоминалась прическа – мешало что-то, словно волосы были закрыты платком или шляпкой, фасон которой ускользнул из памяти.
Посидел он немного у стола, раздумывая, куда же поведет сегодня Пашу, – и боль в груди немного отпустила. Снова лег, уткнувшись лицом в остывшую подушку, и заснул, зная, что такие сны дважды за ночь не снятся.
…Санитары, уже не заботясь об осторожности, понесли вниз по лестнице носилки с чем-то тяжелым, покрытым белой простыней, а врач задержалась в комнате. Укладывала свои так и не понадобившиеся шприцы, успокаивала взлохмаченного плачущего Павла Ивановича: