Ничья - стр. 17
На пьянящем «музыка громче…» потянулась к консоли и прибавила громкость на максимум, вжимаясь в ковш не столько от резкой скорости, разбавляющей стремительными перестраиваниями массу безликих автомобилей, сколько от ощущений нажима ладони Марка, ушедшего пальцами на середину бедра, когда он вел одной рукой с шахматной точностью воплощение резвости и силы к левой крайней полосе, к развороту в сторону, обратную от попутного направления шоссе. Встал за вторым автомобилем в очереди на разворот и перевел дурманящий бархат глаз с поволокой на свои пальцы. На моей ноге, когда я, плавно покачивалась в такт битов, неслышно вторила словам трека.
Немного сжал кожу внутренней стороны бедра, заставив на секунду забыться в нонстопе ощущений, огнем скручивающего в единую спираль и мысли и эмоции… Поднял взгляд от своих пальцев, уже скрытых подолом платья на меня. Глаза в глаза в полумраке салона, когда аудиосистему разрывало то, что вроде по памяти срывалось с губ обоих, а вроде и кипело в крови бескомпромиссным требованием, давно ускорившими сердцебиение, дыхание, вихрь неудачных, да и ненужных попыток понять…
Марк тронул машину вперед, когда одна повернула, но Ламба так и не доехала до участка для разворота. Потому что я, в тот момент, когда он тронул машину, немного развела ноги, провокационно усмехнувшись.
Его взгляд потемнел.
Резко остановил машину, резко подался ко мне. Поцелуй сильный, глубокий, грубый. Безумный, жаркий, задыхающийся от огня в крови, в разуме, в душе. Запустила ладони в его волосы, придвигаясь ближе и ощущая как его пальцы с нажимом идут по коже внутренней поверхности бедра. Идут выше. Стремительно.
Язык с нажимом по языку, когда на перепонки бьет «делай, что хочешь». И я забывалась, разворачиваясь на сидении, упираясь правым коленом в обитую кожей панель, чтобы его рука могла двигаться свободнее. Чтобы сойти с ума от яркости удовольствия в теле, когда он коснулся пальцами самой чувствительной сейчас точки и, усмехнувшись в мои мгновенно пересохшие губы, в следующий миг резко запустил палец внутрь, неглубоко и сразу вперед, одновременно второй рукой сжав грудь, заставив вздрогнуть и неконтролируемо выгнувшись на сидении, подавиться собственным стоном, порожденным адом, запущенном им внутри меня.
Низ живота разносило от его ритма, заставляющего задыхаться в рваных, почти до боли кусающих поцелуях, вынуждая захлебываться воздухом под сотрясающими, обжигающими сознание импульсами от его касаний, от его губ на шее, от его пальцев, стискивающих грудь, от него самого. Исходящего страстью, распаленного, напористого. И в голове вместе с рвущими перепонки музыкой долбилась мысль, что я хочу возвести все это в нем в абсолют.