Ничто не скрыто облаками - стр. 30
Мама дорогая, здесь, что, живут люди? Или, может, это обитель богов? Просторный холл поражал роскошью и величием, две скульптурные композиции, достойные лучших музеев мира, встречали у входа всех, кто имел счастье посетить этот дворец. Огромные картины на стенах не давали шанса усомниться в их подлинности. Не позволяя Марии рассмотреть эту красоту, женщина потянула её за собой на лестницу, потом в боковой коридор. Они шли и шли вдоль вереницы дверей, которым, казалось, не будет конца. Остановившись у последней, женщина легонько толкнула Марию в спину, входи.
Осторожно ступая, как по раскалённой лаве, девушка вошла в комнату и сразу закрыла глаза. Лучи яркого солнца, бившие в единственное окно, осветив её с ног до головы, и ослепили, и приласкали, словно солнце уже давно дожидалось здесь нового обитателя этих покоев. Объяснив Маше жестами, что это её комната, женщина ушла.
Кажется, её оставили в покое. Это хорошая новость номер один. Другая прекрасная новость, которая порадовала девушку ещё сильней – наконец-то исчезла головная боль. Сильная, пульсирующая, мучившая Марию столько долгих часов. А может, её вытеснило чувство голода?
Маша огляделась. Тут по-восточному ярко и красиво, кругом ковры и множество изящных вещиц, но взгляд зацепил маленький лакированный столик, в центре которого стояла ваза с фруктами. Вот оно, её спасение… Не присаживаясь, девушка схватила несколько черешен, мясистых и сладких, проглотила быстро, едва не подавившись косточкой. Вишнёвые капельки сока остались на губах… Тут ещё и финики, она обожает финики. А это что за фрукт? Большой, ярко-жёлтый и, наверное, сладкий-сладкий. Ирка бы сразу сказала его название… Ира?! Господи, сестра… Она там сходит с ума от волнения…
Это невозможно… Так не бывает… Ужаснувшись, Мария опустилась на стул, стоявший рядом, застонала, схватившись за голову. Жест, полный великого отчаяния… Потому что в этот момент она вспомнила всё…
* * *
– Ты не убедил меня, Дамир…
Рассерженный, Фарид Саджади мерил шагами открытую галерею, опоясывающую заднюю часть здания. Взгляд его метал молнии, ноздри раздувались от праведного гнева. Ни журчание искрившегося на солнце фонтана причудливой формы, который он так любил, ни вид цветочных бордюров вдоль выложенных из камня дорожек, ни голоса племянников, доносившиеся с детской площадки – ничто не радовало его сегодня.
– Я вытащил её из воды, отец! Не мог же я позволить женщине утонуть, – произнёс Дамир, стараясь говорить негромко и почтительно, хотя внутри всё кипело.
– Ты должен был оставить чужестранку там, в той стране, а не везти её сюда, – Фарид гневно сверкнул чёрными, как ночь, глазами. – Тебя будут судить за похищение! Ты хоть понимаешь это?! И позор падёт на нашу семью! Ты погубишь всё, что я строил столько лет!