Ничей современник. Четыре круга Достоевского. - стр. 23
Конечно, восторги Венгерова несколько преждевременны. С «Дневником» дело обстояло гораздо сложнее. Но в данном случае важно то, каким образом публицистическая деятельность Достоевского преломлялась в умах его современников.
Разумеется, не следует преувеличивать степени «полевения» Достоевского в последний период его жизни. Красный колпак санкюлота столь же мало подходит автору «Дневника», как и мрачный плащ инквизитора. Идейно-художественная система Достоевского – со всеми её сильными и слабыми сторонами – достаточно серьёзна и обусловлена достаточно вескими историческими причинами, чтобы не служить экспериментальным полем для подобного рода стратагем.
Водораздел между Достоевским и лагерем русской революционной демократии был гораздо более глубок и принципиален, нежели это может показаться, если исходить лишь из материалов текущей периодики. Водораздел этот проходил отнюдь не по идейной периферии. Он затрагивал главнейшие жизненные центры: отношение к религии, к атеизму, к самодержавному государству, к будущему России и к революции.
Ни по одному из этих вопросов точка зрения Достоевского не совпадала со взглядами представителей либеральных или народнических кругов. Как, впрочем, не совпадала она и с идеологической моделью охранителей. У Достоевского была своя точка зрения. Она не исчерпывалась отдельными положениями «Дневника писателя», а заключалась в нём как в целом. «Дневник писателя» – литературный и исторический феномен, отразивший не только коллизии русской жизни, но и глубокую духовную самобытность своего творца.
В январе 1878 г. В. П. Буренин следующим образом подвёл итоги двухлетней деятельности автора «Дневника»: «“Дневник” г. Достоевского был таким оригинальным и, главное, таким глубоко искренним изданием, что он приобрёл себе самые живые симпатии не только у читателей, но даже и среди наших журнальных котерий, которые любят называть себя партиями… Без всякого сомнения в нашей периодической литературе немного насчитывается изданий, могущих по внутреннему интересу конкурировать с этим маленьким журналом, издававшимся одним лицом, без помощи каких бы то ни было сотрудников»[82].
Достоевский записывает в своей последней записной книжке: «Я ничего не ищу, и ничего не приму, и не мне хватать звёзды (т. е. ордена. – И. В.) за моё направление»[83].
Подытоживая высказывания печати о «Дневнике писателя», можно заключить, что последний не обрёл прочной поддержки со стороны какого-либо общественного лагеря.
«Дневник» не воспринимается русской прессой как некая целостность, а оценивается «изолированно» – по тем или иным отдельным своим положениям. (Подобное восприятие перейдёт затем в историко-литературную традицию.) Печать высказывается о «Дневнике» крайне противоречиво, причём некоторые органы могут менять свои оценки («Голос», «Биржевые ведомости»). Наиболее резкой критике подвергается «Дневник» со стороны либеральной прессы. Вместе с тем моножурнал Достоевского не получает никакой реальной поддержки «справа», а иногда даже удостаивается враждебных выпадов с этой стороны. Демократическая печать либо полемизирует с «Дневником» по отдельным вопросам («Дело»), либо сохраняет по отношению к нему известную сдержанность («Отечественные записки»). Сам же «Дневник» ведёт полемику только с либеральными и консервативными органами («Русским вестником», «Вестником Европы», «Биржевыми ведомостями»), не задевая оппонентов «слева»