Ничего общего. От космических пахарей - стр. 16
Рюкзаки оттягивали плечи – из соображений экономии мы отказались от портера, и к вечеру валились с ног даже парни, что уж говорить о девчонках. Утром солнце палило нещадно, а к ночи ни теплые пуховые куртки, ни вязаные носки не спасали от обжигающего холода.
На ночь остановились в гостевом домике на высоте две с половиной тысячи метров. Совсем рядом за окном низко-низко плыли вихрастые тяжелые облака. Утром нас ждал перевал Торонг Ла.
Дико хотелось похлебать горячего – какой-нибудь китайской лапши или другой такой же бесполезной ерунды, но два последних пакета мы заварили вчера, благополучно приговорив их вприкуску с пакетом тыквенных семечек. Местный кофе бурого цвета с расплывающимися жирными кольцами на поверхности пах коньяком и бензином. Онемевшими пальцами я сжимал огненную кружку и думал, что никогда раньше я не пил такого вкусного кофе. Лука небрежно бросил на кровать свернутое одеяло и, скрестив ноги, уселся сверху. Потянулся:
– Кайф, брат, а?
Я просто промычал в ответ, единственное действие, на которое был способен сейчас, и погрузился в блаженный ватный покой.
– Мы решили пожениться с Ликой, – голос Лукаса пробился сквозь плотный туман полудремы. – Как только вернемся, определимся с датой, ты, само собой, свидетель. Хочешь, со стороны жениха, хочешь, со стороны невесты.
Он неуверенно хохотнул. Где-то далеко, со стороны Катманду, ухнули раскаты грома, и бледные всполохи молний на мгновение осветили комнату.
– Поздравляю, – возможно, моему голосу не хватило радости, но сказать мне больше было нечего, поэтому я просто добавил:
– Спать давай, завтра рано вставать.
Завернулся в свой спальник и, закрыв глаза, приказал себе дышать глубоко.
Это был удар под дых. От таких ударов сразу не оправляются, я знал это точно. Три года марш-бросков в роте израильских коммандос не прошли для меня даром.
Лика, Лука и я всегда были вместе. Мы росли вольными птицами: с утра до вечера, предоставленные самим себе, носились по берегу, собирали ракушки и рачков, купались, ныряли, разводили туристов на сувениры и мелкие монетки. Родителям было не до нас, с утра до ночи работали, завоевывали жизненное пространство для себя и для детей, ради которых и сорвались в эту чужую, незнакомую страну.
В четырнадцать – мы втроем впервые напились вдрызг.
Метакса, которую я позаимствовал у отца, лукаво прятала крепость за нежно-приторным вкусом роз, и мы глупо попались – кто бы сомневался – на ее горячую легкую сладость.
В пятнадцать – выкурили первый косяк.
А потом угнали «Мазду» соседа Лики и, накатавшись вволю, бросили на другом конце города, за железнодорожной линией. Плешивый старичок пускал слюни на Лику и даже пару раз пытался ее облапить, так что наша маленькая месть была вполне справедливой.