Нибелунги - стр. 26
Прислужница приблизилась к коннетаблю. Мужчина, несмотря на возраст, ещё сохранил следы былой красоты, и зрелые женщины частенько на него заглядывались. Тридцатилетняя прислужница не была исключением, хоть и имела мужа.
Коннетабль распекал двух конюших за нерадивость. Прислужница решила подождать, когда он закончит выволочку своим подчинённым, и произнесла как можно мягче:
– Румольд…
Коннетабль оглянулся.
– Что тебе?
– Госпожа Утта желает видеть тебя после вечерней молитвы.
Румольд удивился: давно королева-мать не призывала его в свои покои, с тех пор прошло немало лет.
– Передай моей госпоже, что подчиняться её приказам – для меня честь и удовольствие.
Прислужница улыбнулась, смерив неоднозначным взором облачённого в кожаные штаны и короткую тёмно-коричневую тунику Румольда, полного жизни и энергии. Внезапно женщина представила себе, как коннетабль заключил её в объятия (у него были такие сильные руки…), и почувствовала нахлынувшее волнение.
…Тем временем Утта обдумала дальнейший план действий. Она приказала одной из компаньонок передать письмо Гунтару, сама же направилась в «скромное жилище» Петрония. Тот пребывал в явно дурном расположении духа.
– Итак, – тотчас с порога начала Утта, – поговорим о деле.
Советник даже обомлел от такой решительности королевы-матери.
– Как вам угодно, моя госпожа… Прошу вас… – он жестом указал гостье на стул.
– Решение Гунтара не выгодно ни тебе, ни мне… – начала она.
– Ни Бургундии… – многозначительно вставил Петроний. – Лангобарды коварны, с ними нельзя заключать ни брачных, ни военных союзов.
Утта кивнула.
– Поэтому настало время действовать решительно.
– Я же обещал помогать вам, моя госпожа…
Утта устремила на советника взор цвета иберийской стали и произнесла:
– Я всё сделаю сама… На то у меня есть верные люди…
Петроний невольно подался вперёд.
– Тогда какова же моя роль в предстоящей кампании?
– Мне нужен яд, – без обиняков заявила Утта, – и я уверена, что он у тебя есть.
Петроний усмехнулся.
– Почему же?
– Потому что ты – римлянин, несмотря на то что верно служил моему мужу и теперь служишь сыну. Давай же не будем терять времени на препирательства. Ты же не хочешь, чтобы посланник с благой вестью вернулся в стан лангобардов?
– Нет, не хочу… И поэтому я дам вам одно средство… – Петроний скрылся за портьерой, разделявшей помещение на две части: спальню и гостиную. Гостиная служила Петронию и кабинетом, и своего рода приёмной. Его дочь проводила время в специально отведённой комнате подле покоев Кримхильды, а жена, утомлённая придворной суетой, предпочитала и вовсе не покидать своего поместья. Поэтому Петроний довольствовался видимым одиночеством. Впрочем, Утта прекрасно знала о слабости советника к одной из своих компаньонок. И отнюдь не осуждала их связи.