Ни ума, ни фантазии - стр. 24
– Давайте я лучше её напрокат возьму? Дня на два.
– Можно и так.
С тем и расстались. Охранник отправился Бог весть куда, а я перебросил скамейку через плечо и зашагал. Конечно, Гамлет меня повеселил, но на душе оставалась пустота. Я неслышно напевал Летова.
Прошёл по Никитской, свильнул в Брюсов переулок.
Крепкий мужик с брюшком – в плаще – тоже вышел с Никитской. Он обогнал меня, стал вдруг на месте, обернулся, пугающе быстро подошёл, огромной своей рукою пожал крохотную мою и спросил, нельзя ли ему посидеть на моей скамейке. Отказывать было неловко. (Мы стояли у англиканской церкви. Со скамейками там вправду худо.)
– Вольф Альбертович, – представился он, усевшись.
– Велимир Хлебников.
– А. Шуточки? Бывает-бывает. Залив Судака – переплывали?
– Я и Босфор переплывал.
– Судя по вашим ответам, вы не кто иной, как студент. Угадал?
– Угадали. А вы, судя по вашей манере размышлять, – преподаватель?
– Именно так.
Мы сидели, засунув руки в карманы и вытянув ноги, – зябко, как воробьи. Не знаю, почему, но мне не хотелось делиться своей скамейкой.
– И что же вы преподаёте, Вольф Альбертович?
– Историю. Но не у вас, можете не лебезить, всё равно больше не встретимся.
– Мне просто любопытно. Раз вы историк, то можете вы сказать, когда в России снова будет революция?
– Когда рак свиснет. – Он серьёзно покачал бровями. – Извините. Вы просто спрашиваете не с интересом, а с любопытством. Не люблю такое. А вообще – нескоро. Лет через сто, может быть. Вы новости вообще читаете?
– Извините, не слежу… Я скорее про вообще…
– Ваш народ – студенты – любит всё, что «вообще».
Вольф Альбертович был цветом под стать кирпичу за нашими спинами. Но скоро он остыл – и сравнялся с жухлым снегом под ногами:
– Ладно, простите, пылю, – сказал он. – Вам лет восемнадцать, наверное, да? – Я кивнул. – Ну наберётесь ещё, наберётесь, если не взле́нитесь. Тянуться надо. Тянуться! Я вот – по происхождению мужик, а читаю лекции мещанам. Смешно! Ну да ладно. Глупости. Я ведь другое сказать хотел. На кой вам эта скамейка?
– Пока не решил. Зато могу назвать причины: дама и безответность. Вина, так сказать, не вполне моя.
– Ну что за Адамовы оправдания? – поморщился он. – Извините. Просто худо, когда не слушают. А кто кого сейчас слушает? Каждый в своей клетке. Но который там час? – Он залез рукой в карман. – Батюшки! Уж первый! Извините ещё раз – тороплюсь. Благодарю за скамейку. И за компанию – тоже. До свиданья, Велимир. До свиданья и удачи!
– И вам того же!
Нести скамейку на плече мне надоело: я забросил её за шею и шёл теперь как с коромыслом. Взглядов я не боялся: улицы порядком обезлюдели. Да и какая, в общем-то, разница?