Ни днём, ни ночью - стр. 10

Поршни - кожаная обувь наподобие лаптей. Однако были и поршни с невысокими голенищами.

Кожух - меховая одежда.

Резана - деньги. Резали от целой монеты, уменьшная стоимость (вес серебра) - отсюда и резана, отрезана. Ногата, куна - также, деньги. Будут упоминаться автором далее по тексту.

Щепань - лучина.

Татева - от слова - тать - разбойник, грабитель.

Вено - выкуп за невесту, ее приданое.

Паволока - шёлк. Паволокой называли любую дорогую ткань тонкого плетения. Ее же накладывали позже на иконные доски перед росписью.

2. Глава 2

– Велес Премудрый, схорони, не выдай, – шептала Раска, прижимаясь спиной к заборцу. – Вмиг споймают, запрут.

По темной ночи она поначалу и не разумела с чего так пусто на подворье да гарью несет. Пошла вкруг забора, а там уж и обомлела: половины его как не бывало, скотины нет, а на месте домины – головешки.

– Род-охранитель! – охнула Раска, всплеснула руками и бросилась к крылечному столбушку, какой один лишь и остался стоять, как перст указующий.

Уж там нос к носу столкнулась с Любавой: та – в изодранной рубахе, простоволосая – шарила под приступками. Крепкие прежде доски легко ломались под ее руками, сыпались золой.

– Любава, ты ли? – зашептала Раска, нагибаясь к свекрови. – Любава, что ж стряслось?

– Ты? – прошипела тётка, ожгла недобрым взглядом: в темноте чудно и страшно сверкнули ее глаза. – Вернулась, гадюка, приползла. Лучше б тебя волки загрызли, паскудная. Через тебя я всего лишилась. Что матерь твоя бесстыжая, что ты. Пошла отсель!

– Как сгорели? Кто? Да не молчи ты, проклятая! – Раска крепенько тряхнула свекровь за плечо. – Очнись, безумица!

– Не тронь! – Любава подалась от невестки, руками взмахнула и повалилась на землю, завыла тихонько. – Все через тебя, все. Ты на нас беду накликала, из-за тебя все сродники из дома ушли. Не захотели остаться, позабыли. А ты, змея, все краше и краше! Мужа моего сманивать принялась?

– Ах ты! – Раска в сердцах пнула злоязыкую по ноге. – Через меня, говоришь?! Кто за березовицу* взялся? Лакали с дядькой Жданом, ни дня не просыхали! Кому ж охота на такое-то глядеть, в дурном дому деток растить. Сами и разогнали! Признавайся, подлая, ты домину спалила? Где дядька Ждан?

Любава вызверилась:

– Ты мужа моего приворожила! Ты, тварь! Тебя на лавку хотел взять заместо меня! Не бывать тому, слышала, змея?! Мой был муж, моим и останется!

Тут Раска и разумела, а вслед за тем и обомлела наново. Любава-то завсегда с чудинкой была: ревнючая, злая, жадная.

– Ты ли, что ли? – шептала. – Ты дом спалила? Дядька Ждан там остался?